Победа Эммануэля Макрона во втором туре президентских выборов открывает новую страницу французской политической истории. Революции по модели Brexit и, в меньшей степени, выборов Трампа не произошло. Однако теперь вялые попытки реформ Николя Саркози и ограниченная активность Франсуа Олланда сменятся более деятельной политикой. Поэтому предстоящие 5-10 лет будут для Франции как минимум весьма динамичными. Для того чтобы оправдать ожидания тех, кто за него проголосовал, президент Макрон должен решить несколько задач. Но в первую очередь новому главе государства предстоит что-то делать с фундаментальной проблемой — неудовлетворенностью значительной части населения политическим и экономическим порядком Пятой республики.
В основе этого порядка — управление квалифицированной сплоченной элиты и европейская интеграция. И то и другое позволяло стране постепенно и в условиях относительного комфорта избавляться от имперского наследия. Франция шаг за шагом двигалась в сторону того, чтобы окончательно приобрести качество страны-буржуа. Своего рода Италия или Испания плюс ядерное оружие и постоянное место в Совете Безопасности ООН. Правда, и кресло в Совбезе, и членство в ядерном клубе, по мнению отдельных наблюдателей, все больше выглядели избыточными властными атрибутами.
Такая стратегия, видимо, отвечает долгосрочным национальным задачам развития. Но сейчас она привела к напряженности, вызванной необходимостью соблюдать условия членства в Евросоюзе. В сфере экономики это ограничивающая свободу маневра единая валюта. В политике — миграционная проблема, связанная с участием в шенгенской системе. Есть все основания думать, что ни первая, ни вторая проблемы сами по себе никуда не денутся. Новому президенту нужно будет их тем или иным образом решать. Хотя нельзя исключать и того, что будет сделана попытка замести обе проблемы под ковер. Но тогда не исключен социальный взрыв и раскол элиты.
Как показали выборы, принципиальное отличие Франции от ведущих стран Запада — единство в рядах тех, кто обладает деньгами и властью. По стержневым вопросам сохранения правильных порядков с ответственным поведением у французской элиты все хорошо. В отличие от Великобритании, где Brexit расколол партию консерваторов. Лагерь сторонников выхода из ЕС возглавили не только радикал Найджел Фарадж, но и системные политики. Такие, как, например, бывший мэр Лондона Борис Джонсон. Похожая ситуация сложилась в США. Далеко не все республиканские лидеры готовы поддерживать Трампа. По меньшей мере в том, что не касается повышения оборонных расходов или борьбы с российской угрозой. Не говоря уже о демократах, объявивших новому президенту священную войну.
А вот французский истеблишмент на прошедших выборах продемонстрировал крайне высокую способность к мобилизации, выдвинув свежее лицо вместо явно «выгоревшего» Франсуа Фийона. Хотя и тот смог в первом туре набрать почти 20 процентов голосов избирателей. Что, вообще-то, очень много для кандидата, публично уличенного в мелких финансовых злоупотреблениях. Это свежее лицо, центрист Макрон уверенно победил на выборах. Что гарантирует сохранение на ближайшие годы системы. Но нужно, чтобы система еще и эффективно работала. А вот этого еще только предстоит добиться.
Выборы показали и опасную тенденцию — углубление раскола между консолидированной элитой и существенной частью общества. Недовольство постепенно как бы прорастает снизу. И результаты этого процесса впечатляют. 40 процентов тех, кто пришел на выборы в первом туре, проголосовали за левака Меланшона и внеэлитную Ле Пен. Пока неизвестно, насколько предлагаемая Макроном программа экономических реформ и углубления интеграции в ЕС сможет сделать этих людей счастливыми.
Переворот 1958 года и возникновение Пятой республики были вызваны неспособностью государства решить самую важную на тот момент проблему — избавления от колониальной империи. Империи, с которой французская метрополия срослась огромным количеством человеческих и экономических связей. Разрывать эти связи приходилось с огромной кровью во Вьетнаме, на берегах Суэцкого канала и в Алжире. Уйти из колоний де Голль смог, только установив близкий к авторитарному режим. Который после 1969-го был демократизирован его гражданскими последователями.
Новый переворот, если у Макрона не получится, произойдет из-за неспособности решить самую важную проблему современной Франции — европейскую. В ее сердцевине — природа отношений с Германией как безусловным экономическим лидером и законодателем мод Евросоюза. Макрону необходимо перенастроить участие Франции в европейской интеграции так, чтобы восстановить баланс, подорванный кризисом зоны евро. Французы должны вновь почувствовать выгоду от участия в Европейском союзе и перестать голосовать за радикалов.
Другое дело, что пока не ясно, какой окажется цена, которую Парижу придется за это заплатить. В начале европейской интеграции Франция могла предложить своему потенциально могучему партнеру реабилитацию на мировой арене. После разгрома нацизма Германия могла как равная войти в приличное общество только под руку с одной из стран-победительниц. Франции были нужны деньги. Это и легло в основу соглашений де Голля и Аденауэра. Результаты этой сделки принесли участникам десятилетия процветания и мира. В последние годы роль Пятой республики в ЕС претерпела трансформацию. Поддержка со стороны Парижа была не раз востребована и помогала сложным инициативам не выглядеть как исключительно германский диктат.
Видимо, в этом качестве Макрон станет важным союзником Ангелы Меркель или ее преемника. Европейская интеграция будет в ближайшие годы двигаться в сторону построения «Европы разных скоростей», где отдельные группы стран смогут более активно интегрироваться без обязательного участия всех остальных. Эту перспективу приветствуют не все страны Союза, и борьба предстоит нешуточная. Так что Франция при новом президенте уже скоро получит возможность сказать решающее слово.
Однако в будущем в обмен на экономические дивиденды Германии теоретически может понадобиться большее — реальный источник власти и влияния на мировые дела. Неудивительно, что в последнее время вопрос о создании европейских ядерных сил все чаще вносится в повестку дня в контексте разговоров об укреплении оборонной компоненты интеграции. Тем более что через два года в Евросоюзе останется всего одна ядерная держава. Поэтому нельзя исключать того, что гипотетические европейские ядерные силы могут оказаться наиболее существенным результатом решения французских избирателей. И вот это уже перестанет быть чисто французским или внутриевропейским вопросом.