Тема власти и знания в последнее время вышла едва ли не на первый план. Пресса и соцсети запестрели ссылками на публикации или высказывания новоиспеченных высокопоставленных чиновников, представляющих их в качестве мыслителей и даже изобретателей. Некоторые из высказанных идей оказались по меньшей мере спорными. Что не могло не посеять смятение в умах многих граждан, опасающихся, что решения и шаги в крайне чувствительных сферах будут основаны на этих довольно сомнительных идеях.
Но для понимания, насколько реальны эти угрозы, стоит рассмотреть два сюжета, которые я бы назвал «общество зомби» и «политик-ученый».
Общество зомби
Нетрудно заметить, что в нашем обществе власть и знание находятся в какой-то не вполне естественной связи. Активно обсуждается плагиат в научных работах, прежде всего диссертациях. И главным образом — в чиновничьих и депутатских. Хотя размер этого явления, безусловно, намного шире.
Нельзя сказать, что в Европе или США время от времени не возникают скандалы по этому поводу. Но неизмеримо реже и с весьма жесткой реакцией научного сообщества на такие эксцессы, с отставками и прочим. У нас же политики и руководители всех мастей массовым образом стремятся правдами и неправдами заполучить ученую степень.
Зачем это нужно? Дело в том, что ученая степень в нашей культуре свидетельствует не только о достаточной квалификации ее обладателя в области научных исследований. Она также отождествляется с определенным социальным статусом. Общество, очевидно, одержимо тягой к формированию квазисословности. А ученая степень оказывается в одном ряду с мигалкой, «вертушкой», госдачей и т.п.
И вопрос о плагиате — это только часть проблемы, и даже не самая критичная. Воровство, конечно, — это всегда плохо. И все же на плагиате ловят только тех, кому, похоже, попались плохие исполнители. Но в качестве такового может выступить добросовестный ученый. В итоге чиновничья диссертация даже может внести и некий вклад в науку, и «Антиплагиат» или «Диссернет» его не смогут отловить.
И может показаться, что в этом случае все не так уж и плохо. Ведь одна из хрестоматийных черт научного этоса — это так называемый коммунизм в плане использования результатов: они в идеале принадлежат всем, а не какому-то конкретному ученому.
Но мы живем в цивилизации модерна. В нашем мире ходят поезда, летают самолеты, ездят автомобили, работают компьютеры и мобильные телефоны. Все это стало возможным благодаря знанию определенного типа. Цивилизация модерна базируется не на традиции, авторитете, не на каких-то там исконных ценностях, а именно на научном знании. В его основе известный декартовский принцип: «Никогда не принимать за истинное ничего, что я не признал бы таковым с очевидностью, т.е. тщательно избегать поспешности и предубеждения и включать в свои суждения только то, что представляется моему уму столь ясно и отчетливо, что никоим образом не сможет дать повод к сомнению».
Это альфа и омега современного научного знания. Но это еще и основа формирования современного индивида. Того, который может осознать нечто «ясно и отчетливо» и исходя из этого свободно и ответственно принимать решения, касающиеся его самого и других.
Вся модель современного образования построена на том, чтобы формировать в человеке такой подход, начиная с младых ногтей. Развитие новых членов общества определяется не розгами или зубрежкой авторитетных текстов, а картезианским скептицизмом. И тем более ученая степень должна быть самым наглядным и бесспорным свидетельством того, что имярек профессионально развил в себе способность к самостоятельному суждению.
А если человек не сам писал диссертацию, то даже при отсутствии формальных признаков плагиата мы имеем дело лишь с видимостью субъекта — то есть с зомби.
Но следует ли отсюда, что политикой должны во что бы то ни стало заниматься подлинные ученые?
Политик-ученый
Это далеко не новая проблема, занимавшая еще умы великих греческих мыслителей. Например, Платон считал, что государством должны управлять «философы» — люди, обладающие точным знанием о том, как обустроить общественную жизнь наилучшим образом. В свою очередь Аристотель был убежден в невозможности теории, которая послужила бы руководством для принятия политических решений. Отсюда его вывод: «рассудительность — вот единственная отличительная черта правителя».
И надо сказать, именно позиция Аристотеля возобладала в большинстве современных обществ. На то были и веские исторические причины. Прежде всего — трагический опыт XX века, когда самые страшные политические эксперименты основывались на формально вполне научных изысканиях, вроде марксистской политэкономии или расовой теории.
Именно поэтому в современных обществах вдобавок к классическому разделению трех ветвей власти прибавляется еще одно — между властью и знанием. Ученые и эксперты предлагают различные варианты каких-то мер и решений, а политик, руководствуясь не теорией, а здравым смыслом, принимает решения и ограничивает притязания и замыслы теоретиков.
А мы, хотя и почувствовали на себе все «прелести» построения общества, основанного на передовой научной теории, до сих пор не осознали необходимость такого разграничения. Характерно, как мы любим потешаться над тем, что какой-то из политических лидеров демонстрирует, например, незнание географии. Но дело в том, что простаки на вершине управленческой пирамиды — не недостаток, а достоинство политической системы. Это признак ее нормальности. Когда без рисков для устойчивости государством может управлять не мудрец и кандидат наук, а обычный человек, наделенный всего лишь здравым смыслом. Приверженность научной истине политику не просто не нужна, но прямо противопоказана. Настоящую опасность для общества представляют не политики с неверными научными взглядами, а политики с взглядами, которые они считают бесспорной истиной и несомненным руководством к действию.