Давно уже внешняя политика настолько не зависела от вопросов языкознания, как в начале этой недели. Профессиональные и диванные тюркологи и филологи бросились чуть ли не под микроскопом исследовать письмо Реджепа Тайипа Эрдогана Владимиру Путину. То ли там действительно было написано «извините», то ли — «не взыщите». Впрочем, факт остается фактом: президент Турции выразил глубокое сожаление в связи с ноябрьской атакой на российский Су-24 и гибелью пилота и обязался сделать все возможное для восстановления «традиционно дружественных» отношений между двумя странами. Также было возобновлено дело в отношении предполагаемого убийцы российского пилота — Альпарслана Челика, который останется под стражей до следующего года.
Точку в обсуждении глубины раскаяния и искренности извинений поставил состоявшийся в среду телефонный разговор лидеров России и Турции. По итогам беседы — а она была долгой, очень долгой для такого формата — можно сказать уверенно, что нормализация отношений между нашими странами начинается.
Путин поручил правительству вступить в переговоры с соответствующими турецкими ведомствами для восстановления двустороннего торгово-экономического сотрудничества. 1 июля министры иностранных дел Турции и России встретятся в Сочи, чтобы обсудить урегулирование в Сирии и всяческие прочие не менее важные аспекты двусторонних отношений. Снимаются ограничения на посещение Турции российскими туристами, что, бесспорно, отличная новость и для туриндустрии, и для отпускников.
Сейчас, прямо на наших глазах, закрутится машина государственных СМИ с объяснениями того, как Турция, раскаявшаяся и прощенная, становится нашим надежным товарищем и партнером. Но стоит ли воспринимать турецкие извинения всерьез?
Велик соблазн считать, что турки, завязнув в конфликте с курдами (собственными и сирийскими), отлученные от русских денег и русских рынков, «встали в стойло». Что мы победили. И надо выставлять побитому турку свои условия. На самом деле ситуация намного сложнее.
Окунувшись с головой в ближневосточную политику, Россия вынуждена играть по ближневосточным правилам. Здесь во главе угла стоит не некий осязаемый результат, а процесс, предпочтительно бесконечный. Если Европа — это позитивистское пространство, где намерения игроков чаще всего понятны и ведут к конкретному результату, то Ближний Восток — это царство вечного конфликта.
В Европе войны — политические, экономические, «горячие» — ведутся ради фиксируемой выгоды. Была твоя Саксония, а стала моя. Были твои ценности, неправильные, теперь мои — правильные. Результат осязаем, он закреплен новыми линиями государственных границ, приобретенными богатствами или договорами с сургучной печатью. Но на Ближнем Востоке конфликт — норма жизни, перманентное состояние напряженности в отношениях, из которого каждая сторона извлекает свою выгоду. Война ведется ради процесса, а не ради фиксируемого результата. Вернее, результат создается самим конфликтом, а не его разрешением. Собственно, поэтому никакое ближневосточное урегулирование, окончательное и бесповоротное, невозможно.
Нельзя полагаться на простую дихотомию: Турция нам враг или друг. Союзник или оппонент. Она одновременно и то, и другое. Сегодня турки — наши закадычные друзья, например, в вопросах торговли газом с Западом или в отношении к его же мультикультурализму. А завтра злее врага и не придумаешь, когда выясняется, что у Анкары есть свои, отличные от наших, интересы в Сирии. И так далее. В каждый момент времени из этого бесконечного конфликта извлекается определенная выгода — это пожар, у которого греются все, кто умеет держаться достаточно далеко от огня, чтобы не опалить ресницы, и достаточно близко, чтобы таскать из него каштаны.
Арабо-израильское противостояние — прекрасный пример такого конфликта. Израиль укрепляет армию и сплачивает нацию, палестинцы — осуществляют себя как политическая нация, ЛАГ «рулит» процессами в арабском мире (собственно, говорить-то об арабском мире можно только в контексте этого конфликта), а Джимми Картер получает Нобелевскую премию.
Среди искусственных, прочерченных по линейке границ между вымышленными, по сути не имеющими истории и государственных традиций странами возможны только такие отношения. Все эфемерно, ненадежно, а сегодняшняя грошовая выгода или даже ее иллюзия выглядит привлекательнее стратегического интереса.
Ровно в рамках этого подхода Турция и решила извиниться — это просто часть ее игры, бесконечного конфликта. Сегодня удобно извиниться и получить свою выгоду, завтра можно еще один самолет сбить. Или не сбить. Как пойдет. Интересы же отельеров из Антальи — дело десятое.
И раз уж мы влезли в этот Большой Ближний Восток обеими ногами, мы должны принимать эти правила игры и понимать их. Советский Союз со своей звериной серьезностью и пронзительной искренностью — яркая иллюстрация того, как ошибочная и дорогостоящая ближневосточная политика может терпеть неудачу. Советский Союз действовал в строгой логике: «Давайте мы поймем, чего хотим, а затем добьемся конкретного результата. Вот набор методов: торговля, уговоры, шантаж, запугивание, война. Как только один из них сработал, мы закрепляем результат договоренностью — подписями и печатями, улыбаемся и жмем руку для фотоснимка».
Но никакого момента фиксации этого результата на Ближнем Востоке не бывает. Там все слишком подвижно, зыбко, как в песках Сахары. За примерами далеко ходить не надо: Гамаль Абдель Насер — большущий друг Никиты Хрущева, герой Советского Союза и вообще замечательный человек, освободивший Египет от засилья британцев и возглавивший борьбу египетского народа против англо-франко-израильской агрессии, человек, которому мы построили Асуанскую плотину и национальную армию, оказался в одно неожиданное мгновение недругом, к большущему разочарованию Москвы. Похожие метаморфозы происходили и происходят со всеми ближневосточными лидерами — от саудовских принцев до иранских стражей революции.
Мы должны очень четко понимать, что нам нельзя исходить из логики друзей, врагов и позитивного достижимого результата, когда мы пытаемся что-то делать на Ближнем Востоке — атомные станции кому-нибудь строить или бросать бомбы на головы бородатым игиловцам в Сирии (организация, кстати, запрещена в России). Нам нужно исходить из той же логики: удобно ли нам это прямо сейчас и здесь.
Лучшая ближневосточная стратегия — это крайний оппортунизм и отсутствие всякой стратегии кроме «хватай все, что плохо лежит» и «умри ты сегодня, а я завтра».
Ровно по той же причине ИГИЛ никто не может победить. Потому что ИГИЛ — это не группировка, не страна, не банда террористов, это процесс, объединяющий множество игроков. В стамбульском аэропорту имени Ататюрка прогремели взрывы, унесшие жизни более 40 человек. Связано ли это напрямую с «извинениями» Эрдогана и является прямым ответом на то, что турецкий лидер «прогнулся», или же террористы просто решили так «отметить» годовщину создания «халифата ИГ» — пока непонятно. В любом случае это еще одно свидетельство бесконечно длящегося конфликта на Большом Ближнем Востоке. Здесь все перемешано, каждый держит нож за спиной, договоры не значат ровным счетом ничего, и всегда можно ожидать самого кардинального поворота во взаимоотношениях.
Так что испытать глубокое удовлетворение от извинений Эрдогана и пойти покупать путевку в Белек, наверное, стоит. А вот верить ему и строить свою стратегию по вновь открывшимся обстоятельствам — вряд ли. Извинения — это лишь маленький элемент длинного процесса, в котором задействованы Россия и Турция. Чем скорее мы это поймем, тем больше у нас самих шансов собирать каштаны, не получая ожогов.