«Найду золото или умру в тайге» Сто лет назад в России началась золотая лихорадка. Как она изменила жизнь тысяч людей?

Россиянам могут разрешить добывать золото на неперспективных для промышленного освоения мелких месторождениях. Закон «О старательской деятельности» может быть принят до конца 2023 года. Если это произойдет, то пилотный проект развернут в Арктике и на Дальнем Востоке. Впрочем, около 100 лет назад Россия уже пережила настоящую золотую лихорадку — это случилось после обнаружения золотоносных жил на Колыме. Из разных краев страны туда рванули старатели и всевозможные авантюристы. Поиски несметных богатств — в материале «Ленты.ру».

— А ты где сидел, Володь?

— На Колыме... Прииск «Счастливый», золотишко мыл.

Выдумывая легенду для внедрения в банду «Черная кошка», оперативник МУРа Шарапов из фильма «Место встречи изменить нельзя» не просто так решил прикинуться бывшим зэком-золотодобытчиком.

После волны репрессий в Советском Союзе хватало тех, кто прошел через золотодобычу, да и вообще эта тема в течение многих лет была жизненно важной для страны.

Колчаковский геолог и два татарина

В конце XIX-начале XX века золотая лихорадка на Аляске и в северной Канаде впервые пробудила интерес крупного русского и иностранного капитала к изучению огромной территории северо-востока России. На Чукотку и Колыму потянулись первые поисковые и научные экспедиции.

Одним из первых наличие на Колыме огромных запасов золота предсказал горный инженер и геолог, исследователь Дальнего Востока Эдуард Анерт. Наиболее интересными территориями он считал русла рек к северо-западу от Охотского моря.

Сам он остался в истории теоретиком, построившим свою гипотезу на предположениях и догадках — Анерт на Колыме так и не побывал, колымское золото не трогал. А в 1920-е эмигрировал в Харбин, поэтому в советский период вклад ученого в дело изучения недр старались игнорировать, а имя предать забвению.

Лавры первопроходцев-практиков достались другим людям, многие из которых оказались на месте событий лишь благодаря удивительному стечению обстоятельств. Например, опытные старатели Сафи Гайфуллин и Бари Шафигуллин по прозвищу Бориска бежали на побережье Охотского моря после расстрела рабочих на приисках по добыче золота на реке Лена в 1912 году.

«Либо найду золото, либо умру в тайге»

Еще в 1908-м там же оказался Юрий Розенфельд, посланный из Благовещенска для поиска удобного маршрута от Охотского побережья на Колыму. В советское время он попал под репрессии и часто упоминался в литературе как проходимец и авантюрист. Однако именно этот энтузиаст-одиночка не побоялся исследовать дикий, практически безлюдный край и одним из первых сообщил о Колыме как о золотоносном районе, подкрепив свои слова вескими доказательствами. На бескрайних просторах Розенфельда сопровождал лишь один проводник. Пешком, на конях, а когда требовалось — на примитивных плотах они преодолевали расстояния в сотни километров.

«Розенфельд был уверен, что в недрах этой огромной территории таятся неисчерпаемые богатства, хотя, по официальным данным, здесь, кроме камней и льда, ничего не может быть, — отмечал в своих воспоминаниях "На золотой Колыме" советский геолог, исследователь феномена Тунгусского метеорита Борис Вронский. — Весной 1914 года Розенфельд, будучи в Ямске, кооперировался со старателями Михаилом Кановым, Гайфуллиным и Шафигуллиным. Они собирались искать золото на Колыме и рады были знающему этот район попутчику».

В свою очередь, Розенфельд с их помощью надеялся проверить свои предположения о золотоносности территории Колымы. Правительство тогда не слишком занимал вопрос богатства отдаленного и труднодоступного края.

В устье Джегдяна, правого притока Колымы, Розенфельд и его спутники заметили в береговом обрыве две крупные кварцевые жилы, которые резко выделялись своим молочно-белым цветом на фоне черных глинистых сланцев. Опробовать их не удалось из-за отсутствия необходимого оборудования. Пришлось ограничиться промывкой — она показала наличие мельчайших частичек золота. Это создало у Розенфельда уверенность в том, что жилы золотоносны. Он назвал их Гореловскими, и под этим названием они впоследствии вошли в литературу. Между тем Гайфуллин и Канов, а также временно отделившийся от них Шафигуллин обнаружили золотоносность в разных частях реки Буюнды.

1914 год близился к завершению, наступали холода. Выяснилось, что охотники за золотом имеют разные планы на ближайшее будущее. Более увлеченные поисками Шафигуллин и Канов решили продолжить разведку, тогда как Розенфельд с Гайфуллиным предпочли вернуться на зимовку в Ямск. Прибыв в село, они узнали о начале войны с Австро-Венгрией и Германией: в далекой Европе разворачивалась Первая мировая.

Как только установился зимний путь, Гайфуллин на оленях отправился за своими соратниками, которые подлежали мобилизации. Но идти в армию согласился только Канов, который позже вступил в партию большевиков и сделал неплохую карьеру при Советах. Шафигуллин возвращаться категорически отказался.

Его пророчество сбылось с пугающей точностью. Осенью 1916 года Шафигуллина нашли мертвым в вырытом им же шурфе у таежного домика. У запорошенного первым снегом трупа лежал мешочек с золотом, которое старатель добыл в одном из притоков реки Среднекан: впоследствии этот водоем назвали ключ Борискин. Признаков насильственной смерти Шафигуллина установлено не было, что с ним произошло, осталось загадкой. Позднее на этом участке организовали прииск «Борискин» — сам он так и не успел воспользоваться найденным золотом, но имя его все-таки прогремело.

«Его заслуги недооценены, многие историки и геологи считают, что первооткрывателем колымского золота является Бари Шафигуллин, — сказал в 2020 году магаданский фотограф и путешественник Евгений Радченко, который добивается открытия памятника старателю в Магадане. — Он первым нашел промышленные запасы золота на реке Среднекан, что подтолкнуло к организации Первой Колымской экспедиции, которая шла по его следам».

Бандиты грабили и убивали старателей

Розенфельд же не терял надежды организовать масштабную разведку на Гореловских жилах. Но оборудования и, главное, денег ему катастрофически не хватало. Предвкушая будущее богатство, он пытался заразить своим энтузиазмом влиятельных людей во Владивостоке, уверял их в неизбежном успехе предприятия и просил лишь помочь ему снарядить поисково-разведочную экспедицию. Все было тщетно, в условиях продолжавшейся войны купцы были не готовы рисковать своими капиталами. Отказали ему и в Петрограде, куда Розенфельд прибыл перед самой Февральской революцией в надежде на займ. Столичные геологи и вовсе подняли его на смех, утверждая, что никакого золота на Колыме быть не может. В общем, военно-политические события 1917 года не дали Розенфельду шанса на реализацию его мечты.

Слухи о найденном Шафигуллиным золоте быстро распространялись, заинтересовав искателей приключений всех мастей.

На Колыму потянулись старатели с Алдана и Охотского побережья.

Продолжалась гражданская война, власть на обширных территориях переходила из рук в руки, росла инфляция — все это делало доступ на Колыму не просто сложным, а смертельно опасным. В регион старались проникнуть американские и японские компании, а уже прочно вставшая на ноги советская власть пыталась навести порядок в золотодобыче, открывались государственные учреждения. Тем не менее смельчаки находились. В их числе оказался Гайфуллин, стремившийся раскрыть секрет своего покойного друга Шафигуллина.

В 1923 году он объединился с золотоискателем Филиппом Поликарповым и вновь исследовал верховья Буюнды. Вскоре Гайфуллина арестовали за связи с белогвардейцами, которые осенью 1921-го высадились в Охотске для организации похода на Якутск. Поликарпов в одиночку исследовал русло Среднекана, а несколько лет спустя создал группу вместе с Кановым, который в 1924 году стал председателем Ямского ревкома, но по-прежнему видел себя золотоискателем. В 1926-м они наконец-то нашли в притоке Среднекана большое количество золота.

«В 1927 году Поликарпов с небольшой группой старателей добирается до Среднекана и приступает к промывке золота на найденном год назад участке, — описывал дальнейшие события геолог Вронский. — Это была первая на Колыме артель старателей-хищников, сумевшая добраться до богатого золота и хорошо заработать. Недостаток продовольствия заставил артель вернуться в Олу. Здесь Поликарпов узнал, что территория, на которой он нашел золото, закреплена за государственной организацией "Союззолото". Будучи человеком практическим, он передал все сведения о найденном золоте уполномоченному "Союззолота" за вознаграждение в сумме десяти тысяч рублей и согласился работать в этой организации в качестве горного смотрителя».

Но эпоха НЭПа в СССР была уже на исходе, и, хотя все новости на Колыму доходили с огромным опозданием, бесконтрольная добыча золота продлилась недолго. Вольницу прикрыли, на смену ей пришло государство с собственными интересами по освоению природных богатств. Важное значение имела Первая Колымская экспедиция под руководством геолога Юрия Билибина, который познакомился на Колыме с Кановым, Поликарповым и Гайфуллиным. Эта экспедиция сыграла важную роль в открытии громадной Северо-Восточной золотоносной провинции и предопределила дальнейшее развитие края.

Охотское море в наше время

Фото: Andrei Stepanov / Shutterstock / Fotodom

«Крупинки золота оседали на бархатные дорожки»

11 ноября 1931 года ЦК ВКП(б) выпустил постановление «О Колыме» за подписью Иосифа Сталина. Для формирования золотодобычи в верховьях Колымы предписывалось образовать специальный трест с непосредственным подчинением ЦК партии. И вскоре государственный трест по дорожному и промышленному строительству действительно появился в районе Верхней Колымы, он известен под названием «Дальстрой». Наблюдение и контроль за деятельностью треста возлагались на Генриха Ягоду, в то время заместителя председателя ОГПУ.

Прописывался в документе и план по добыче золота: 2 тонны — к концу 1931 года, 10 тонн — в 1932-м и 25 тонн — по итогам 1933-го. Снабжать страну золотом предполагалось силами заключенных и добровольцев. С этой целью был создан Северо-Восточный исправительно-трудовой лагерь (Севвостлаг): первый этап прибыл в бухту Нагаева уже в феврале 1932 года.

К концу 1930-х Колыма превратилась в один из центров системы ГУЛАГ (Главное управление лагерей). На работах по добыче золота были заняты десятки тысяч зэков.

Одним из них был аспирант Ленинградского пединститута Василий Буняев, арестованный в 1938 году. Его распределили на прииск «Одинокий».

«Работали в большом открытом забое звеньями по три человека, — вспоминал он. — Один ломом и кайлом отбивал комья мерзлого грунта, второй наваливал их на тачку, третий отвозил ее по узкому трапу к вагонеткам, непрерывно двигавшимся по толстым стальным канатам к бутаре — высокому деревянному сооружению, где работали насосы. Под напором воды грунт сбрасывался в них в отвалы, а крупинки золота оседали на бархатные дорожки, собирались и отправлялись в специальное хранилище. Каждое звено обязано было за день отправить на бутару сто тачек грунта. Из них добывалось несколько граммов золота. Конвоиры, бригадиры и учетчики строго контролировали всю работу».

Строительство Магадана, 1930-е

Фото: Library of Congress

Добыча золота на Колыме неизменно возрастала. К концу 1930-х «Дальстрой» стал крупнейшим золотодобывающим предприятием СССР и одним из крупнейших в мире. Так, в 1940 году там добыли почти половину всего золота, добываемого в СССР.