«Многие просто голодали» Тысячи простых россиян решили помочь детям Донбасса. Что они увидели на месте боевых действий?

Люди из разных уголков России объединяются, чтобы оказать посильную помощь детям, живущим на Юго-Востоке Украины, где уже больше восьми лет идут боевые действия. После начала специальной военной операции добровольцев и проблем, которые они решают, стало больше. Одни покупают, шьют или отдают необходимые вещи и продукты. Другие собирают и доставляют их на место. Третьи оказывают детям психологическую и другую квалифицированную помощь. «Лента.ру» побеседовала с несколькими россиянами об их опыте работы с детьми Донбасса.

* * *

Пятеро мальчишек гоняют мяч во дворе многоэтажки. Двое против троих. Вместо одних ворот — груда железа, в которой не сразу угадывается изуродованный взрывом автомобиль. Ребята носятся по площадке, ловко перепрыгивая через камни, куски асфальта и какой-то строительный мусор.

Они щурятся от весеннего солнца и внешне ничем не отличаются от таких же мальчишек, играющих в футбол в любом российском или украинском городе, только, наверное, более чумазые.

— Вчера! Макароны с тушенкой, — громко отвечает один из них, обернувшись на мгновение, незнакомому взрослому, зашедшему во двор. Вопрос был о том, когда и что они ели последний раз.

Волонтер, удивленный тем, как энергично и увлеченно могут играть голодные дети, нашел сидевших у самодельной летней кухни взрослых и принялся сгружать им бутылки с водой и продукты из багажника уазика.

Через несколько минут к гулу от дальних артиллеристских разрывов добавился нарастающий лязг гусеничной техники. Сопровождающий потянулся к рации, пытаясь разобраться, кто и куда движется. А дети с мячом уже исчезли с площадки, будто их и не было. До следующего затишья.

Это была типичная ситуация в Мариуполе год назад, когда в город после активных боев приехали волонтеры с гуманитарной помощью — такие как Максим Бендус из Нижнего Новгорода.

Анна Кукушкина

Сначала он приехал в закрытый к тому времени магазин Metro, где находился оперативный штаб по приему беженцев и распределению продуктов и вещей, которые поступали в город от неравнодушных людей со всей России.

С собой у Максима были детские вещи, которые волонтеры принялись раскладывать по размеру, а еще настольные игры, переданные через него другим россиянином — Григорием Щербиной. Их определили в специальную комнату на территории оперштаба, где работали психолог и детский воспитатель.

Бендус стал одним из тех, кто поехал по Мариуполю в поисках таких людей, взяв с собой воду, консервы, крупы, макароны и шоколад.

Максим никак не ожидал встретить людей с маленькими детьми, будучи уверенным, что все они уже эвакуированы.

— А памперсов нет у вас? — спросила его женщина.

— Не знали, не брали детское, — волонтер был немного растерян.

С этого началось знакомство Бендуса с семьей Зазулей с четырьмя детьми, жившей в подвале многоэтажки на Гвардейской улице.

— Семьи с детьми вывозят в Россию. Особенно с маленькими, потому что жизнь в подвале малышам здоровья не добавляет, — объяснял Максим главе семейства.

Эти люди, как и их соседи, были растеряны, не понимая, что происходит в городе. Прежде к ним никто из волонтеров не заезжал.

Между тем младшей девочке в этой семьей — Анне — было тогда всего восемь месяцев. «Мы еще с ее мамой смеялись, когда перевели украинскую фамилию Зазуля на русский. Получилось, что ребенка зовут Анна Кукушкина», — вспоминает Максим Бендус.

Он передал информацию Элеоноре Федоренко, советнику главы Донецкой народной республики по правам ребенка. Сам тоже решил оказать всю возможную помощь.

Вскоре Максим уже был в Нижнем Новгороде, и его супруга Наталья до глубокой ночи упаковывала приобретенные по заявкам от мариупольцев лекарства, а еще, конечно, были куплены памперсы, детское питание и другие вещи.

Бендусу удалось разыскать Светлану, двоюродную сестру матери малютки Анны Зазули. По совпадению оказалось, что она тоже живет в Нижнем Новгороде и готова принять семью своей родственницы. Максим поспешил с посылками и этой приятной новостью в Мариуполь.

К его удивлению, семья Зазулей отказалась покидать разрушенный город. И таких семей было много. Их упорство поражало, но в итоге привело к тому, что Мариуполь, не оставленный жителями, после окончания боев стал возвращаться к мирной жизни так быстро, насколько это было возможно.

По дороге в Мариуполь Максим Бендус непременно заезжал в Донецк, чтобы завезти лекарства, вещи, мыло и стиральный порошок в городской детский социальный центр, где его уже знали не первый год. Однако не задерживался там надолго.

В частном секторе, по его словам, в этом отношении дела обстояли получше, так как сам уклад жизни в своем доме, особенно в деревне, предполагает наличие запасов и возможность обогреться дровами, набрать воды из колодца. Да и дети там зачастую более самостоятельные.

Один мальчик, с которым Бендус познакомился в Мариуполе, едва взяв в руки открытую банку консервов, принялся есть прямо руками. «Он явно долго ничего не ел. Это был очень опасный момент. Ребенку не объяснишь, как взрослому, что нужно есть по чуть-чуть», — рассказывает нижегородец. Парня удалось отвлечь разговором. Максим помог ему протереть руки и вилку, расспрашивал о родственниках.

Потом волонтера многие упрекали за этот эпизод — якобы он мешал ребенку спокойно есть, но Бендус уверен, что если не спас мальчику жизнь, то точно помог ему избежать больших проблем со здоровьем.

Кроме хейта от комментаторов в соцсетях, помогавшим детям Донбасса волонтерам грозила и другая опасность. Федоренко рассказывала Максиму о случаях, когда поступали сигналы, что там-то или там-то находится семья с маленькими детьми, которым срочно нужна помощь. А потом люди, отправлявшиеся по этим адресам, попадали под обстрел. «Это была нормальная, то есть частая ситуация», — признает Бендус.

«Лежать за бруствером, наблюдать за фонтанчиками от пуль»

Максим вырос в семье военного. Еще семилетним мальчиком он любил прокрадываться через оцепление на стрельбище. Самым интересным для мальчишек было проползти в место, расположенное за мишенями, по которым «работали» солдаты. Разумеется, многие промазывали.

«Лежать за бруствером, наблюдать за фонтанчиками от пуль было очень интересно. А потом самым шиком было откопать и забрать пулю, которая воткнулась в землю рядом с тобой», — вспоминает Бендус.

О выборе профессии вопрос не стоял. Максим стал офицером, служил в специальных подразделениях, получил боевой опыт. О том, где, как и чем конкретно приходилось заниматься, рассказывать ему пока не позволяет секретность. Затем был выход в запас, работа инженером в большой иностранной компании.

Он в любой момент готов занять место в строю, а пока занят тем, что у него получается лучше, чем у многих других.

«Не рекомендую детям подходить к военным»

Оперативная доставка гуманитарной помощи по линии военных и МЧС, по словам Максима, теперь организована куда лучше, чем раньше. Волонтеры из России в основном переключились на систематическое взаимодействие с учреждениями — садиками, школами, детскими центрами.

Максим продолжает регулярно ездить в Донбасс, доставляя посылки, которые ему самому приносят и присылают не только земляки-нижегородцы, но люди из самых разных регионов страны — такие, к примеру, как Иван Филонов из Владивостока. «Я не афиширую всех участвующих в сборах, но если это сделать, то получится такой длинный список, как в титрах к фильмам Питера Джексона», — улыбается Бендус.

Александр Луковенков, педагог, практически взял шефство над донецкой школой № 83, обеспечивая ее методическими пособиями по алгебре, геометрии, физике, химии, биологии и другим предметам. А представители Совета отцов Москвы, по словам Максима, всерьез помогают детскому садику № 136 в Макеевке. «Печально знаменитый садик, куда был прилет летом, погибли два ребенка — мальчик и девочка», — напоминает собеседник.

Бендус выступает для таких людей доброй воли в качестве перевозчика и проводника, а еще продолжает бывать там, куда редко заезжают другие волонтеры из-за оправданных опасений — там внезапно может завязаться бой. У Максима налажена оперативная связь с военными, поэтому ему проще ориентироваться в обстановке. Однако он все же часто действует на свой страх и риск.

«Бывает, попадаешь туда, где дорог нет совсем. В крайний раз мы решили покататься за танком Т-80 на своем УАЗ "Патриот", а потом сдуру перескочили железную дорогу и оказались на переднем крае», — рассказывает волонтер.

Встретившие их российские солдаты были немало удивлены. Бендус потом понял, что его машину, утыканную антеннами связи, вполне можно было спутать со штабной, а это лакомый кусочек для артиллерии противника.

Максим всеми силами старается предостеречь донбасскую детвору от действий, которые могут поставить их в опасное положение. «Не рекомендую детям подходить к военным. Да, у солдата может быть вода, еда, медицинские средства, но ребенок рискует попасть под огонь. Нельзя формировать неправильные установки у детей», — объясняет волонтер.

Другое дело, если уже есть личное знакомство, дружеская или родственная связь, когда встреча происходит далеко от зоны боевых действий. А еще Максим руководствуется простым и понятным правилом: общаться с детьми следует только через взрослых — родителей или педагогов, которых нужно предупреждать о своем визите заранее.

Мечта спасателя

Психолог Александр Ковалев работает в Центре социальной помощи семье и детям в Ростове-на-Дону. С начала специальной военной операции он почти безвылазно работал с эвакуированными в пунктах временного размещения, дежурил на телефоне горячей линии МЧС России.

Когда выпала возможность, добровольцем поехал в Мариуполь, чтобы оказывать психологическую помощь оставшимся там детям.

«Это было в конце мая — начале июня. Мы не знали, как и с кем будем работать, так как это время каникул. Город был разбит, инфраструктуры не было и так далее», — вспоминает Александр.

Но оказалось, что детям продлили учебный год на три недели, и Ковалев с двумя другими добровольцами-психологами ездили по школам и встречались с ребятами.

«Мы разбирали, к примеру, что иногда человек испытывает определенные эмоции, причин которых не понимает, как и того, как с этими эмоциями поступить», — говорит Ковалев. Этот и некоторые другие моменты относятся к психологии стрессовых ситуаций.

Александр со школьных лет мечтал стать психологом, чтобы помогать людям. Его вдохновил один из педагогов в лицее, но первое высшее образование было связано с муниципальным управлением. Ковалев планировал стать чиновником в родном Ростове-на-Дону, но, получив диплом, неожиданно устроился спасателем.

«В середине нулевых формировался муниципальный спасательный отряд. Были вакансии. Мне это показалось интересным», — вспоминает он. Ковалев занимался силовым экстримом. Его физической формы с лихвой хватало для такой работы, а вскоре Александр усвоил все необходимые тактические и технические знания.

Будучи спасателем, Ковалев так или иначе оказывал людям и психологическую помощь, хоть, как он сам говорит, «на бытовом уровне». Вспомнилась детская мечта о работе психологом. Она обросла практическим смыслом. Это помогло вновь усердно взяться за учебу, чтобы освоить новую специальность.

«Детям очень не хватало интернета»

Работа в мариупольских школах шла с утра до обеда. После этого Александр помогал развозить и раздавать питьевую воду, которой в Мариуполе тогда критически не хватало. Он запомнил шестилетнего мальчика, который носил воду, помогая маме, готовившей на импровизированной кухне, собранной из подручных средств во дворе многоэтажки.

Взрослым, по словам психолога, свойственно отгораживаться от детей в сложной ситуации, отодвигать их в сторону от решения бытовых проблем, отправлять гулять или тихо сидеть где-то в углу, но это неправильно.

И напротив — выполняя посильную работу наряду с другими членами семьи, дети чувствуют свою нужность, успокаиваются, получают заслуженную делом похвалу. Это поднимает их самооценку, помогает справиться со стрессом.

У детей, как говорит Ковалев, нет устоявшихся представлений о том, как устроена жизнь и чего ждать от завтрашнего дня. Им бывает трудно выразить, чего им хочется. «Когда мы рисовали по проективным методикам, то выяснялось, что детям очень не хватало интернета. Они были выдернуты из привычной для себя информационной среды», — вспоминает он.

Недавно, уже весной 2023 года, он приехал из Запорожской и Херсонской областей. Там уже такой проблемы у детей нет, соответствующая потребность у ребят удовлетворена. Поле для работы с психологами у них, однако, обширное. Дают о себе знать недели, которые дети просидели в подвалах во время обстрелов. Дополнительным испытанием стала и перестройка образовательного процесса с украинского на российский лад. «При этом они, как правило, рады выйти на учебу, вернуться к рутинной школьной жизни», — отмечает Ковалев.

По его словам, дети в Донбассе не занимаются охотой за военными трофеями и не нуждаются в длительных лекциях о соблюдении мер безопасности. В этом и ряде других бытовых вопросов они взрослее и серьезнее своих сверстников из других регионов России. Александр помнит лишь один случай, когда ребята принесли ему найденный где-то бронежилет.

Один из самых серьезных вызовов для психологов — ребята, у которых возник посттравматический синдром (ПТСР). С ними нужно проводить большую и долгую индивидуальную работу.

«Хорошо, когда во время или сразу после травмирующей ситуации нашелся рядом человек, который подсказал, помог, поддержал, разъяснил, дал инструменты, как этот опыт пережить», — говорит доброволец. В ряде случаев такая скорая психологическая помощь снижает риск сваливания в ПТСР.

Необязательно это должен быть именно квалифицированный психолог. Зачастую перенести чудовищный стресс, связанный с жизнью в зоне боевых действий, детям помогают люди, приехавшие с гуманитарной помощью, нашедшие время и силы для простого и открытого общения.
«В такие моменты и дети, и взрослые чувствуют, что их не бросили одних разбираться с бедой, что мы вместе», — заключил Ковалев.