Мособлсуд огласил приговор врачам Елене Белой и Элине Сушкевич, которых обвинили в убийстве новорожденного в калининградском роддоме №4. По версии следствия, Белая и Сушкевич ввели сильно недоношенному младенцу летальную дозу сульфата магния, а затем пытались представить произошедшее как смерть во время родов. На основании вердикта присяжных, которые большинством голосов признали врачей виновными и не заслуживающими снисхождения, Белую и Сушкевич приговорили к 9,5 и 9 годам колонии общего режима соответственно. Историю громкого дела, вызвавшего много споров в медицинском сообществе, вспомнил корреспондент «Ленты.ру» Игорь Надеждин.
6 ноября 2018 года в 04:30 в роддоме №4 Калининграда родился глубоко недоношенный мальчик Оллоберди Ахмедов. В 10:23 того же дня он скончался в палате интенсивной терапии — или палате интенсивного наблюдения, как указано во всех процессуальных документах.
В момент смерти присутствовали три врача: исполняющая обязанности главного врача роддома Елена Белая, врач выездной бригады Калининградского областного перинатального центра Элина Сушкевич (по совместительству — врач-дежурант того же роддома №4) и заведующая отделением новорожденных роддома №4 Татьяна Косарева.
Строго говоря, в соответствии с правилами внутреннего трудового распорядка там должны были находиться еще и дежурные врач-неонатолог-реаниматолог и медсестра, но их за несколько минут до произошедшего выгнала Елена Белая.
События этих неполных шести часов несколько лет изучали следователи, эксперты, суд с присяжными в Калининградской области, который оправдал Белую и Сушкевич за недоказанностью, а затем суд с присяжными в Московской области, который признал обоих врачей виновными.
6 сентября Мособлсуд приговорил Белую и Сушкевич к 9,5 и 9 годам колонии общего режима соответственно. Кроме того, в течение трех лет им запретили работать в сфере здравоохранения после отбытия срока. А путь врачей за решетку начался в далеком 2018 году.
«Ты молодая — еще родишь»
По версии следствия, 5 ноября 2018 года около 23:50 бригада скорой помощи доставила в калининградский роддом №4 роженицу Ахмедову со сроком беременности 24 недели (при норме 40). В 04:30 она естественным путем родила живого мальчика весом 700 граммов и ростом 24 сантиметра. Дежурный неонатолог сразу же начал оказывать ребенку необходимую помощь.
Она ввела новорожденному куросурф (дорогостоящий препарат, который не позволяет легким «схлопнуться» из-за недоразвитости), подключила его к аппарату ИВЛ, поставила катетеры и начала бороться за его жизнь. Уже через 10 минут после рождения оценка новорожденного по шкале Апгар составила 8 — очень хороший показатель для младенца.
Замира Ахмедова, мать убитого младенца Оллоберди
Фото: Виталий Невар / ТАСС
Вплоть до 10:00 мальчик оставался стабильно тяжелым, с признаками улучшения состояния. Между тем в 08:15 в роддом приехала Элина Сушкевич — она работала врачом-неонатологом в областном перинатальном центре, но подрабатывала в роддоме №4 на полставки.
Сушкевич сражу же включилась в активную стабилизацию ребенка — дала указания медсестрам отделения взять кровь на анализ, измерила давление, проверила кислотно-щелочной состав крови и скорректировала терапию. В тот момент она вела себя более чем профессионально.
В 08:45 на работу пришла Елена Белая. Совершая традиционный обход роддома, она обнаружила в палате интенсивной терапии (ПИТ) глубоко недоношенного ребенка и выразила резкое недовольство этим фактом. По версии следствия, Белая испугалась, что смерть младенца испортит статистику роддома.
Фото: Дмитрий Лебедев / Коммерсантъ
Для нее это было особенно важно, поскольку накануне, 6 ноября, она подала документы на конкурс по замещению должности главного врача роддома — чтобы избавиться от приставки «исполняющая обязанности». В 09:00 в кабинете главного врача прошла традиционная пятиминутка, на которой старая смена отчиталась за минувшие сутки и передала дежурство.
Это совещание действительно оказалось пятиминуткой, хотя обычно длилось дольше — Белая быстро свернула его и отправила всех по рабочим местам. А еще через 10 минут главврач пришла в ПИТ и привела с собой мать младенца Ахмедову. Белая со словами «ты молодая — еще родишь» стала убеждать Ахмедову, что ребенок будет инвалидом и ей не нужен.
Белая подвела Ахмедову к кювезу с ее ребенком, схватила Ахмедову за плечи, стала ее трясти и очень грубо, на повышенных тонах, возбужденно говорить Ахмедовой: «Смотри, какой маленький, он у тебя умрет! Вот, посмотри, твой ребенок, он живой, но, если мы отключим аппарат, он умрет тут же! Он живой пока на аппарате, он все равно будет инвалидом, дэцэпэшником, зачем он тебе нужен?!»
Ахмедова сразу заплакала, стала умолять Белую, чтобы та не отключала аппарат. Но Белая снова стала кричать Ахмедовой: «Он будет инвалид! Зачем он тебе нужен? У него ничего не работает, мозг не работает! Он умрет! Ты молодая, еще родишь!»
Ахмедова опять стала упрашивать, чтобы они сделали все что можно, чтобы спасти ребенка, очень сильно плакала, говорила, что не бросит ребенка, даже если он будет инвалидом. Доктор Косарева стала успокаивать Ахмедову, говорила ей, что вся необходимая помощь ребенку оказывается, что они делают все возможное, что ребенку капаются необходимые препараты, указала рукой на аппарат ИВЛ, объяснила, что с помощью аппарата ребенок дышит.
Но Белая перебила Косареву и опять стала говорить Ахмедовой: «Он все равно умрет! Зачем тебе нужен инвалид, у него будет ДЦП! Ты вылечишься и родишь себе другого ребенка, здорового!» После чего Белая увела Ахмедову из палаты.
Примерно через 10 минут после этого Елена Белая собрала у себя в кабинете заведующих отделением и врачей старой смены и строго приказала «сделать ребенка антенаталом» — то есть переписать историю родов, указав, что мальчик погиб еще в утробе. Запись этого совещания приобщена к материалам уголовного дела.
Исполняющая обязанности главврача Елена Белая: Вы делаете инвалидов и подставляете всех, включая главного внештатного акушера-гинеколога! Поэтому садимся, переписываем историю и делаем антенатала. И не дай бог еще раз такое вы сделаете без меня! Без моего ведома!
Дежурный врач-неонатолог Екатерина Кисель: Как я женщине скажу, если ей было сказано, что ребенок живой? И он [неразборчиво — прим. «Ленты.ру»].
Елена Белая: А зачем вы это сказали? Зачем вы женщине сказали, что он живой? Когда он у вас был вообще никакой! Почему вы не доложили заведующей? Неоднократно мы об этом говорили! Если вы верите, идите, веруйте в церковь, Катерина Александровна! Вы педиатр! И должны мыслить, как врач! Прежде всего!
Екатерина Кисель: Я должна оказывать реанимационную помощь, если ребенок рождается...
Елена Белая: Какую помощь? Вы поставили в три часа в известность РПЦ, что вы ждете такого ребенка? Вы вызвали на себя, на роды, РПЦ? Вы почему через два часа вызвали [коллег] к себе и не поставили в известность [меня]?
Екатерина Кисель: [неразборчиво].
Елена Белая: Вот идите, разговаривайте с женщиной вместе с Татьяной Львовной! Татьяна Николаевна, как хотите, так и объясняйте! Сказано, чтобы умершим такого ребенка не было! Как хотите, так и делайте! Почему вы не поставили меня в известность? В очередной раз! И меня подставили в очередной раз, и всех руководителей, вплоть до минздрава. (...) Опять дойдет до минздрава, до Груничевой и до всех, что четвертый [нецензурно] роддом тупит… [неразборчиво].
Екатерина Кисель: А что я должна была ему [ребенку] сделать? Вообще ничего не делать ему?
Елена Белая: Значит, ничего не делать! Если вы не умеете, вам неоднократно говорила и Астахова, и все остальные, и Анвар Акмалович, но вы же самые умные! Вы самые умные! Вы спасаете мир! Вы молодцы! Только потом все смеются, включая методотдел, и все остальные над вами, над вашими историями, когда они [дети, неразборчиво] валяются у вас, глазками моргают и хлопают! Идите, разговаривайте с женщиной! Он у вас [неразборчиво]. И переписывайте историю.
Екатерина Кисель: А что я ей скажу?
Елена Белая: А не знаю, что!
Екатерина Кисель: Что я ей скажу?
Елена Белая: Вот сейчас обсудите с заведующей и пойдете разговаривать! И что хотите, то и говорите!
Екатерина Кисель: Я не буду ей говорить, что он мертвый! А как я ей скажу? Я приходила к ней и говорила, что он живой, что он у меня на аппарате, в тяжелом состоянии, в крайне тяжелом состоянии! [неразборчиво].
Елена Белая: Значит, скажете, что умер при перевозке или что хотите, то и говорите! А женщина не обследованная, я думаю, она в нем не заинтересована!
Дежурный акушер-гинеколог Ирина Широкая: Очень заинтересована! Она семь лет не беременела, она плакала вообще все время!
Елена Белая: В общем, Татьяна Львовна с Татьяной Николаевной, идите, пожалуйста! И последнее предупреждение вашему персоналу! Башмаченковой и Кисель! Если они дальше будут так делать, то я не знаю, чего… Хотя бы в известность меня ставить, я буду сама приезжать и заниматься этими детьми! И разговаривать с женщинами! Потому что по факту, когда уже полсуток прошло и никто не поставил в известность, я понимаю, что там Болашенкова очень умная у нас работала, которая все знает, как себя вести лучше всех, и вы с ней проконсультировались!
Екатерина Кисель: У нас все было подготовлено! И в родзале, и… [неразборчиво].
Елена Белая: Мы поняли, Екатерина Александровна! У вас все время все подготовлено! Ни один раз у вас с Башмаченковой все подготовлено! Одно и то же у вас получается каждый раз! Умерший на третьи сутки! Каждый раз у вас одно и то же! С ателектазами, энцефалопатиями и со всем остальным! Не ставите в известность! Не вызываете! А когда вызываете, люди вам говорят — антенатал! Антенатал! [звуки стука по столу]. Они… [неразборчиво], а вы [нецензурно] пишите — живой! Реанимируете его! Если люди вам такое говорят, значит, они отвечают за вас, за себя и за все родовспоможение области и города! И не надо думать, что вы умнее всех! Вы далеко не умнее всех, а выглядите опять как [звуки стука по столу] спасители, прости господи! Пожалуйста, Татьяна Николаевна…
«Раз решили — давай делай»
Врачи после этого совещания вернулись на свои рабочие места, в том числе в ПИТ, где продолжили борьбу за жизнь младенца Ахмедова — но почти сразу туда пришла Белая. «Мы в ваших услугах больше не нуждаемся. Ваше руководство отзывает вас», — с порога заявила она Элине Сушкевич.
Формально в тот момент Сушкевич была сотрудником областного перинатального центра, поэтому приказ Белой она проигнорировала и продолжила заполнять карты
Тогда Белая со своего мобильного телефона позвонила кому-то и сразу передала трубку Сушкевич. Та выслушала собеседника — и потеряла интерес к новорожденному.
В ходе следствия выяснилось, что Белая звонила Ольге Грицкевич, которая тогда была главврачом областного перинатального центра и главным акушером-гинекологом Калининградской области. По версии следствия, Грицкевич подтвердила Сушкевич приказ — перестать оказывать помощь новорожденному и вернуться в перинатальный центр.
Роддом №4 Калининграда
Фото: страница «Роддом №4 Калининград официальная страница» во «ВКонтакте»
Но сама Грицкевич на следствии заявила, что не помнит такого разговора и не может подтвердить сам его факт. Между тем Белая вновь потребовала, чтобы дежурный акушер-гинеколог Ирина Широкая и дежурный врач-неонатолог Екатерина Кисель пошли к матери младенца и убедили ее — якобы она родила мертвого ребенка, а все остальное ей приснилось. Тут в разговор вступила Сушкевич.
«Любая экспертиза покажет, что младенец был живым и что его лечили. Что ему вводили куросурф и лили кровь», — сказала она. «Ерунда! Экспертиза будет такой, какой надо», — парировала Белая. После этого главврач внезапно потребовала от Сушкевич и ее коллег, Косаревой и Соколовой, идти с ней в ординаторскую, откуда выгнала всех.
Белая закрыла изнутри дверь ординаторской и стала кричать на повышенных тонах, в бешенстве, следующее: «Хватит тут уже устраивать мне цирк! Давайте уже заканчивайте! Отправляйте РПЦ обратно, мы тут сами все сделаем! Все уже решено! Он все равно не жилец! Не надо мне тут портить показатели!»
После чего Белая несколько раз довольно резко, с наездом, на повышенных тонах спросила Сушкевич: «Что вы делаете с такими детьми?» На что Сушкевич спросила: «Про что это вы? Я не понимаю, что вы говорите». Белая стала орать на Сушкевич: «Что вы передо мной ломаете комедию? Что вы делаете, чтобы их не было, чтобы они были антенаталами?»
Сушкевич ей ответила: «Да, мы делаем, но делаем еще в родильном зале, а не когда ребенок уже получает лечение!» Однако Белая не отстала от Сушкевич, а продолжала орать на нее: «Что вы вводите, чтобы таких детей не было? Я знаю, что вы что-то вводите!», на что Сушкевич, поддавшись напору Белой, ответила: «Мы вводим магнезию!»
После ответа Сушкевич Белая обрадовалась, по ее внешнему виду было заметно, что она довольна, успокоилась, расслабилась и сказала: «Ну, вот и все решили!» Далее Белая, обращаясь к Сушкевич, сказала: «Значит, идете и делаете! Вы меня услышали?» На что Сушкевич ответила: «Что скажете, то я и сделаю».
После того как в ординаторской было решено убить младенца при помощи магнезии, Сушкевич и Косарева отправились в палату интенсивной терапии, а Белая задержалась. Косарева подошла к кювезу, где лежал новорожденный Оллоберди Ахмедов, послушала его сердце и посмотрела на монитор.
В это время к ПИТ подошла Елена Белая. По пути она встретила идущих в палату дежурных неонатологов Иванову и Петрову. Главврач перекрыла им проход и резко сказала: «До свидания! Идите работайте в другое место!». Затем Белая зашла в ПИТ, и, встав у двери, руками заблокировала ее ручку, чтобы никто не вошел.
Раз решили — давай делай!
На эти слова Белой Сушкевич ответила: «Я все сделаю сама». Она взяла в шкафчике с лекарствами сульфат магния, набрала его в шприц, а пустую ампулу выбросила в лоток для медицинских отходов. После этого подошла к кювезу, отсоединила от пупочного катетера все капельницы, вставила шприц — и струйно, за пять-шесть секунд, ввела все содержимое.
Ну вот, еще семьсот граммов «уголька» у меня прибавилось
На работающем мониторе сразу стало заметно, что частота сердечных сокращений Оллоберди начала снижаться и примерно через две минуты достигла критических значений. Монитор выдал сигнал тревоги. Белая отошла от двери, выключила монитор, сняла с шеи фонендоскоп и послушала сердце младенца: его уже не было слышно.
«Учитесь, как надо делать!» — сказала главврач. Сушкевич, поняв, что ребенок умер, заметила, что теперь надо выпрямить его тело: «Он быстро застынет — будет понятно, что жил». И сама сделала это.
«Если что-то всплывет, вину переложат на меня»
Такова версия следствия и суда, которая подтверждается многими прямыми и косвенными показаниями. Врач Косарева в мае 2019 года, полгода спустя после задержания Белой, дала подробные показания. Их полностью подтвердила заведующая родильным отделением Татьяна Соколова, а также другие врачи и медсестры калининградского роддома №4.
Кроме того, доктор Соколова во время разгромного совещания в кабинете Белой незаметно записала все происходящее на камеру мобильного телефона, что стало еще одним доказательством по делу.
Я понимала: если что-то всплывет, Белая всю вину переложит на меня
В мае 2019 года в ординаторской роддома №4 следователи изъяли пустую ампулу куросурфа, который в первые секунды жизни ввели младенцу, а также оригинальные листы истории родов — их один из врачей спрятал втайне от Белой. К слову, этот факт сам по себе говорит об отношении персонала к главврачу.
Дело в том, что куросурф — строго учетный препарат: один его флакон в 2018 году стоил больше 24 тысяч рублей. Его нельзя просто выкинуть, можно лишь списать, причем предъявив пустую ампулу и лист назначений. Поскольку из младенца Ахмедова делали мертворожденного, то флакон нужно было предъявить невскрытым. Но ведь по факту лекарство использовалось.
Елена Белая
Фото: телеграм-канал «Mash»
Белую выручила Грицкевич: в тот момент, когда 7 ноября следователи уже работали в роддоме №4, из перинатального центра привезли невскрытый флакон куросурфа и вложили его в упаковку. Но сделали только хуже — на этикетке четко было видно, что серия и номер партии, а также дата выпуска лекарства отличаются от указанных на упаковке.
Именно это разночтение и дало основание возбудить в отношении Белой уголовное дело о превышении служебных полномочий. На суде, где ей избирали меру пресечения, судья откровенно сказал: «Все до одного подчиненные характеризуют вас крайне отрицательно — именно по этой причине вы и оказались в СИЗО».
Очень темные дела
Элина Сушкевич в медицинских кругах Калининграда считалась очень толковым врачом. С ней советовались, к ней прислушивались, ее указания не ставились под сомнение. В июне 2019 года Сушкевич даже назначили заведующей отделением реанимации и интенсивной терапии регионального перинатального центра.
Тем удивительнее, что в 2017-2019 годах по документам именно во время дежурств Сушкевич в перинатальном центре родились мертвыми или скончались 120 детей. В основном — стабильных, хотя и тяжелых, большинство из них — глубоко недоношенные, но были и просто тяжело больные дети. Причем почти все эти смерти с точки зрения медицины необъяснимы.
Папки с материалами уголовного дела калининградских врачей
Фото: Михаил Голенков / РИА Новости
Для сравнения — всего за этот период в перинатальном центре скончался (или умер в утробе) 161 ребенок. Как тут не вспомнить ее загадочные слова после смерти новорожденного Ахмедова: «Еще 700 граммов "уголька" у меня прибавилось».
Обращает на себя внимание и то, что после отправки Сушкевич под домашний арест число родившихся живыми детей с глубокой недоношенностью в перинатальном центре резко возросло впервые с 2015 года. К примеру, в 2017 году в перинатальном центре по документам родилось 19 глубоко недоношенных детей, из которых скончались девять.
А в 2019 году, после ареста Сушкевич, там же родилось уже 46 глубоко недоношенных, из которых погибли 29. Тонкость в том, что, если беременную привезли в роддом уже с замершей беременностью, то в учет эти роды не идут. Поэтому правильно оформленная статистика перинатальному центру всегда очень играла на руку.
Шесть версий защиты
В защиту Сушкевич и Белой выдвигались несколько версий, согласно которым врачи были невиновны.
Версия первая: младенец Оллоберди Ахмедов умер по естественным причинам. Такие дети выживают плохо, а Оллоберди якобы был недообследованным и «тяжелым». Эта версия полностью опровергается материалами дела.
Во-первых, в среднем по России выживаемость таких детей сейчас составляет 72 процента, а в 2018 году составляла 65 процентов. Так что шансы выжить даже чисто статистически у Ахмедова были очень высоки.
Во-вторых, с момента рождения в 04:30 состояние младенца хотя и оставалось тяжелым, но неуклонно улучшалось
Это доказано и медицинской документацией, и показаниями всех сотрудников роддома №4. Все до одного врачи, видевшие младенца и по привычке бросавшие взгляд на монитор, утверждали, что он был стабилен и даже внешне улучшался на глазах: исчезли синюшность, явно стабилизировались дыхание и сердцебиение. И уж точно у него не было признаков агонии.
Оценка состояния по шкале Апгар: на 1 минуте — 3, на пятой минуте — 6, на 10 минуте — 8.
Сердцебиение: в 04:30 — 118 ударов в минуту, в 07:00 — 130 ударов в минуту, в 08:45 — 120 ударов в минуту.
Сатурация (насыщение крови кислородом): в 04:30 — 85 процентов, в 07:00 — 95 процентов, в 08:45 — 98 процентов. Кстати, процент кислорода в воздушной смеси, которую получал Оллоберди, постоянно снижался — с 80 процентов в первые минуты жизни до 40 процентов в 09:00.
рН крови: 05:05 — 6,9, 06:36 — 6,93, 08:20 — 7,01, 09:40 — 7,016, 10:26 — 7,21.
Гемоглобин: 04:30 — 68, 06:36 — 74, 08:20 — 101, 10:40 — 114 граммов на литр.
Защита обвиняемых, к слову, шла на прямые подлоги: в нескольких интервью они утверждали, что за полчаса до смерти Оллоберди уровень гемоглобина у него упал до 74 граммов на литр, но это неправда. Такой уровень был зафиксирован около 07:30, а уже в 10:00 он составлял 114 граммов на литр. Показатель низкий, но не критический.
К тому же с учетом предыдущих измерений у Ахмедова налицо была положительная динамика. Кроме того, врачи, которые наблюдали Оллоберди за несколько минут до визита Белой и Сушкевич и видели его тело сразу после того, как они вышли из ПИТ, отметили, что за эти несколько минут оно сильно изменилось: раздулось и отекло.
Версия вторая: до приезда Сушкевич младенца Ахмедова лечили неправильно, и она просто не успела ничего исправить — вина в смерти новорожденного лежит на других врачах. Эта версия просуществовала очень недолго: она полностью опровергалась самим фактом относительного улучшения состояния Ахмедова.
Элина Сушкевич
Фото: страница Евгения Притулы в Facebook
Да и анализ его медицинских карт (и переписанной, и оригинальной, которая нашлась в мае 2019 года) показал — хотя врачи старой смены и допустили несколько огрехов, огрехи эти не имели принципиального значения.
Версия третья: младенца Ахмедова вообще не должны были привозить в роддом №4, и в его смерти виновата скорая помощь. Она тоже существовала очень коротко: приказом регионального Минздрава необследованных беременных запрещено везти в перинатальный центр — в 2018 году их направляли именно в роддом №4.
Версия четвертая: осложнение недоношенных. Защита долго, до ознакомления с материалами экспертизы, пыталась утверждать, что причиной смерти стал респираторный дистресс-синдром (РДС) — частое осложнение у глубоко недоношенных детей. И даже ссылались на заключение судебно-медицинского эксперта, подготовленное, но не подписанное в первые дни после гибели Ахмедова в региональном бюро СМЭ.
Но на вскрытии было установлено, что признаки РДС у младенца полностью отсутствуют: не было ни отека легких, ни разрывов альвеол, ни легочного кровотечения, ни внутриорганных кровоизлияний
Не было обнаружено и других состояний, которые могли бы стать причиной смерти. Более того, по мнению экспертов, новорожденный был не только жизнеспособен, но и относительно здоров — очень сложных поражений у него вообще не было. За исключением запредельно высокого содержания ионов магния — при норме в единицы в органах Ахмедова были обнаружены сотни миллиграммов.
Версия пятая, самая популярная: от магнезии умереть нельзя.
Случаи гибели людей от токсической дозы сульфата магния (магнезии) очень хорошо известны более 50 лет. А в ветеринарии это вещество в 90-е годы целенаправленно использовали для усыпления животных.
В лихие 90-е годы, когда были серьезные проблемы с легальным получением учетных препаратов, так, при помощи магнезии, усыпляли собак. Она ведь была в свободной продаже
А в организме младенца Ахмедова концентрация ионов магния была запредельно высокой: их число в сотни раз превышало предельно допустимую концентрацию для взрослого человека. Сам по себе этот факт однозначно свидетельствует: причиной смерти Оллоберди стало острое парентеральное отравление препаратом магния.
Вкупе с остальными данными следствия (показаниями свидетелей, в частности) это и стало главным доказательством вины Белой и Сушкевич
Но защита врачей заявляла, что магний в огромных количествах пила во время беременности мать Оллоберди, что и стало причиной смерти младенца. Тонкость в том, что в материалах уголовного дела есть анализы мамы ребенка, которые показывают: превышения магния в ее крови ни перед родами, ни после них не было.
Версия шестая: клевета.
Согласно этой версии, врач Татьяна Косарева, желая отомстить Белой за критику, просто-напросто оклеветала ее. А Элина Сушкевич стала случайной жертвой. Главным аргументом в пользу этой версии было то, что показания Косарева дала не на первом допросе, в ноябре 2018 года, а на третьем, в мае 2019 года.
Татьяна Косарева
Фото: Родильный дом КО № 4
Однако все до одного показания Косаревой подтверждаются словами свидетелей — те врачи, которых Белая не пустила в ПИТ, открыто об этом говорили. Это же показывали медсестры, даже те, кто уволился из роддома и переехал в другой регион вслед за мужем — то есть избавился от любой зависимости начальства.
Более того: на Косареву активно давили во время следствия, требуя изменить показания и даже угрожая физической расправой. Причем, по ее словам, делал это Алексей Мостовой, заведующий реанимацией новорожденных Калужской областной клинической больницы — один из учителей Элины Сушкевич. Во время суда Косарева даже вынуждена была обратиться за защитой, приведя убедительные доказательства угроз и давления. В том числе — распечатки сообщений с угрозами ей и ее детям.
Судебный реванш
Несмотря на все аргументы обвинения, первый суд присяжных в Калининградской области счел сам факт убийства младенца калининградскими врачами недоказанным.
Это решение, естественно, было обжаловано — гособвинение и представитель потерпевших смогли доказать, что Белая и Сушкевич, которым, по условиям избранной меры пресечения было запрещено среди прочего пользоваться интернетом, активно давали интервью, в которых откровенно врали. И приговор был отменен.
Врачи Елена Белая (справа) и Элина Сушкевич по видеосвязи из СИЗО участвуют в рассмотрении жалоб на продление срока ареста в Первом апелляционном суде Москвы
Фото: Алексей Куденко / РИА Новости
А в дальнейшем для объективного рассмотрения дело передали в другой суд — в Московскую область. И на первом же заседании и Белую, и Сушкевич взяли под стражу — настолько вопиющими были нарушения, допущенные во время процесса.
Тот же набор доказательств для второго суда оказался убедительным: большинством голосов присяжные признали обеих виновными и не заслуживающими снисхождения. В первую очередь потому, что суд смог оградить присяжных от давления со стороны медицинской общественности.
Скромные попытки знаменитого доктора Рошаля воздействовать на присяжных оказались безуспешными, а единственная публикация в их защиту, содержащая тот же набор надуманных аргументов и опубликованная в одном из центральных СМИ, осталась незамеченной.
Слева направо: президент НИИ неотложной детской хирургии и травматологии Леонид Рошаль, Элина Сушкевич и Елена Белая
Фото: Сергей Фадеичев / ТАСС
Нынешний приговор Белой и Сушкевич тоже будет обжалован: результат апелляции сейчас никто предсказать не может. Но пока остается бесспорным один-единственный факт.
Число родившихся живыми в Калининградской области после 2019 года неуклонно растет, а число мертворожденных и умерших в первые дни после родов младенцев — сокращается. Одно это можно считать заслугой следствия — вне зависимости от вины Елены Белой и Элины Сушкевич.
***
Дело Елены Белой и Элины Сушкевич стало вторым в российской судебной практике доказанным случаем убийства недоношенного ребенка в роддоме.
Первый случай произошел в 2018 году в Калужской областной клинической больнице — о нем «Лента.ру» подробно рассказывала. Одним из доказательств по тому делу стали записи телефонных переговоров главного акушера-гинеколога Калужской области Александра Ругина с заведующей роддомом Шалабии Халиловой.
Они по своему содержанию не отличаются от того разговора, который Белая вела с подчиненными, разве что почтенный Ругин говорил интеллигентно, а молодая Белая — с нецензурной лексикой. Но оба требовали одного — сделать новорожденного мертворожденным.
Удивляет то, что государство изо всех сил стремится спасти жизнь каждого новорожденного, тратя на это большие деньги и обеспечивая регионы современной аппаратурой и дорогими лекарствами. А несколько врачей считают, что им можно по своему усмотрению принимать решения о жизни и смерти младенцев.