«Все мальчики хотят играть Тома Сойера» Александр Федоров рассказал о работе с актерами-детьми

Детский музыкальный театр юного актера работает в Москве с 1988 года. За это время он стал известен не только в российской столице, но и за рубежом: впервые на гастроли за границу труппа отправилась в 1990-х. Театр, в котором дети играют наравне со взрослыми, стал школой жизни для многих известных артистов — от певца Николая Баскова до актера и режиссера Александра Горчилина. Образовательный процесс здесь ведется круглый год: в течение сезона ребята учатся в двух студиях при театре, а летом — в театральном лагере. О том, как уже более 30 лет работают с талантливыми детьми, рассказывает основатель и бессменный художественный руководитель театра заслуженный артист Российской Федерации, заслуженный деятель искусств России Александр Федоров.

По первому образованию вы инженер-экономист, в 1982 году окончили Московский институт стали и сплавов, работали по специальности. А в 1985-м подали документы в ГИТИС. Что случилось за эти три года?

Александр Федоров: На самом деле я всегда был творческим человеком, еще со школы писал песни, сочинял стихи. Когда я поступил в институт стали и сплавов, меня познакомили с двумя замечательными советскими композиторами: Микаэлом Таривердиевым и Владимиром Рубиным. Они послушали меня и сказали: «Саша, есть талант, его надо развивать, но для этого вы должны окончить музыкальную школу». И вот я, студент второго курса, пошел в детскую музыкальную школу. Примерно за год я ее окончил. Дети нормально относились к тому, что с ними учится взрослый парень, а я писал для них песни по сказкам.

Вы их только детям играли?

У меня была знакомая, которая в то время окончила училище имени Гнесиных и работала в школе Гнесиных педагогом. Она познакомила меня с директором школы, я сыграл ему семь-восемь песен, он собрал педагогов и сказал: «Ребята, мне нравится. Какая замечательная музыка, легкая, хорошая, прямо андерсеновская такая. Давайте мы разучим все это и поставим спектакль по сказке “Гадкий утенок”». Так родилась полуторачасовая музыкальная постановка «Играем Андерсена». Поставить мне помогли студенты ГИТИСа, это стало для них курсовой работой. Напоследок один из них мне сказал: «Мы, конечно, ставили, помогали, но это ты все делал, у тебя такой язык — дети его понимают, они тебя слушают, ты должен что-то с ними делать».

Так вы поняли, что ваше призвание — работать с детьми?

В общем, да. Но сначала я окончил институт стали и сплавов, пошел работать в научно-исследовательский институт. Все это время я продолжал учиться, хотел быть композитором. Случайно попал в «Театр-студию на улице Чехова» под руководством Михаила Щепенко. Остался, набрал здесь детскую студию, ушел из НИИ, подготовился в ГИТИС, пришел на заочное отделение «Режиссуры музыкального театра», потом — на очное. На четвертом курсе организовал Детский музыкальный театр юного актера. Вот так все и начиналось.

Основу труппы составляют актеры в возрасте от 6 до 17 лет. Неужели никогда не шалят, не срывают спектаклей?

Шалят, конечно. Я и сам пошалить люблю. Но дисциплина есть дисциплина. Я вам скажу так: с самого начала был такой закон, такое кредо мое — с детьми все должно быть серьезно.

Работать как со взрослыми?

Даже еще серьезнее. Потому что взрослые актеры что-то умеют сами, а дети — нет. Их нужно учить. Мы сразу сделали ставку на качественное образование, у нас работали педагоги только с высшим специальным образованием. Так что это не самодеятельность. Уже в середине 1990-х мы съездили на гастроли в Швейцарию, Германию, Великобританию, США… Кстати, наши спектакли оценил даже Иосиф Давыдович Кобзон — именно он посоветовал написать письмо в правительство Москвы. Благодаря этому письму мы стали государственным учреждением культуры.

Одна из недавних премьер — «Новоселье» — посвящена переезду театра в новое здание на Чистых прудах. С новоселья прошло больше года. Вы уже обжились на новой сцене?

Да. Это вообще чудо, которое приключилось в нашей жизни. Представьте себе: бушует пандемия, а театр строится! Его возвели всего за два года. В мае 2019-го там был котлован, а 25 марта 2021-го к нам на открытие пришел президент.

С появлением новой сцены возникли определенные сложности: например, раньше спектакль игрался на семиметровой сцене, а теперь — на сцене в два раза больше. Нужно было продумать, как все обыграть, докупить декорации и так далее. Департамент культуры в этом очень помог. Хорошие люди там работают, это я вам точно скажу. Я не хожу туда как к начальству, я хожу туда как к коллегам, друзьям.

Как ребенку попасть в ваш театр?

Нужно записаться на прослушивание. В течение года составляется список, и как только в нем набирается человек 50, мы их вызываем. Еще у нас есть студия, точнее, две — на Малой Дмитровке и на Бауманской. Туда поступить полегче, не требуются такие серьезные данные, как для того, чтобы работать в труппе. По итогам года педагоги набирают из двух студий порядка 40 претендентов в труппу. Мы просим их прочитать басню, спеть и выполнить наше задание, которое включает импровизацию. Некоторые дети попадают в труппу после нашего летнего лагеря.

Как он устроен? Дети ночуют дома и проводят в театре весь день?

Да, обычно занятия проходят с 11:00 до 16:00, если я не ошибаюсь. Какой-то отбор есть, но не сильный. В принципе, могут участвовать все желающие. Дети обучаются актерскому мастерству, вокалу, пластике, хореографии. Я думаю, это все гораздо интереснее, чем сидеть дома за компьютером.

Ребята в конце каждого потока готовят финальные спектакли?

Да, каждый поток ставит свой спектакль. Название известно заранее, чаще всего уже написана музыка. Могу сказать, что в прошлом году из четырех потоков два меня сильно удивили. Они поставили спектакли «Муха-цокотуха» по Корнею Чуковскому и «Собаки» по мотивам повести Константина Сергиенко.

«Собаки» — история о бездомных псах, живущих в овраге. Как юным артистам далась эта работа с эмоциональной точки зрения? Обо всем ли можно говорить с детьми?

Обо всем. Только очень осторожно: нельзя заигрываться. С ними можно говорить на серьезные темы, естественно — они же все видят, все понимают. Нельзя их пугать, надо объяснять, что такое хорошо и что такое плохо. С ними надо говорить, они скучают без этого. Они прислушиваются.

Как дети переносят конкуренцию? Радуются успехам друг друга?

Театра без конкуренции быть не может. Это достаточно жесткое искусство. В спектакле есть две главные роли, а остальные? Все девочки хотят играть Бекки Тэтчер, все мальчики хотят играть Тома Сойера и Гекльберри Финна, но это только три человека, а в спектакле занято 30. Кому-то роли достаются, кому-то нет. Я, конечно, стараюсь, чтобы завидок не было, мы за этим очень следим, разговариваем с ребятами, объясняем.

В труппе есть и взрослые. Какие отношения между артистами разных возрастных групп?

Они почти все друг с другом на ты — кроме, конечно, артистов самого почтенного возраста. Отношения очень хорошие, дружеские. Здесь система такая: взрослые для детей, а не дети для взрослых. Дети не боятся выходить на одну сцену со взрослыми, наших ребят часто просят поучаствовать в спектаклях других театров — «Ленкома», Театра наций, МХАТа и других. Некоторые с возрастом переходят в какие-то из них. Наши ребята и в кино часто снимаются, из недавнего — «Последний богатырь-2», там сыграл Никита Табунщик.

Среди выпускников студии разных лет — Николай Басков, Валерия Ланская, Наталья Громушкина, Филипп Авдеев, Александр Горчилин и многие другие. Вы дружите с ними?

Конечно! Например, с Колей Басковым раз в месяц обязательно общаемся, обедаем вместе. Он всегда всем говорит, что его детство и юность прошли здесь. Кроме того, артисты приходят на наши праздники, на юбилеи — всегда.

Одним из главных событий 2022 года для Детского музыкального театра юного актера стало объединение с Московским музыкальным театром для детей и молодежи «Экспромт». Как прошла стыковка?

Достаточно мирно. Последние четыре года я был художественным руководителем «Экспромта», посему для его актеров это не было какой-то неожиданностью. Мы этого ждали, поэтому все произошло спокойно. Это мудрое и правильное решение правительства Москвы — «Экспромт» не исчез с культурной карты Москвы. Теперь это площадка «Экспромт» в составе Детского музыкального театра юного актера. Название и актеры остались прежними, изменения коснулись аудитории и репертуара театра — они расширились.

Из Московского детского музыкального театра «Экспромт» он превратился в Московский музыкальный театр «Экспромт» для детей и молодежи. Это дало возможность его актерам играть спектакли для более взрослой публики, расширить репертуар, актерский диапазон. Это, я считаю, наверное, одно из моих главных достижений на посту его художественного руководителя.

Художественным руководителем «Экспромта» вы стали после смерти его основательницы, актрисы Людмилы Ивановой. Вы прежде работали в этом театре? Знали ли ее лично?

С Людмилой Ивановной мы не были большими друзьями, поэтому я удивился, когда узнал, что она спрашивала у моих коллег, почему я не прихожу к ней в больницу. Тут же решил, что приду на следующий же день, но не успел: той же ночью ее не стало. До сих пор очень переживаю из-за этого. Ее театр «Экспромт» я знал, но дела с ним при жизни Людмилы Ивановны не имел. Те несколько спектаклей, которые я поставил на этой сцене, были уже после. Подчеркну: с моим приходом ни одна из старых постановок не была снята с репертуара.

Театральный сезон близится к концу. Можете подвести итоги?

Главное репертуарное событие — спектакль «Волшебник Изумрудного города». Такой яркой, масштабной, технологически сложной постановки у нас еще не было. Представляете, за сценой работают восемь монтировщиков! Кроме того, начали репетировать мюзикл «Республика ШКИД» по мотивам одноименной повести Григория Белых и Л. Пантелеева, на него был выделен грант президентского фонда культурных инициатив. Премьера запланирована на 29 октября.

В мае вы закончили прием заявок на участие в режиссерской лаборатории в Театре юного актера. Заявок много?

Да, достаточно большое количество. На эту лабораторию мы получаем гранты от Министерства культуры. Мы сформировали специальную комиссию, куда входят и наши режиссеры, и привлеченные люди. Она изучает заявки, принимает четыре или пять работ. Потом приходят режиссеры, они должны показать 15-минутные заявки на спектакль. Там все сразу видно: стиль, хватку. Мы выбираем две, по которым в итоге будут созданы постановки.

Сейчас вы уже можете сказать, что есть какие-то неожиданные, особенно интересные заявки?

Есть одна работа — сказка про утенка. Мне очень нравится, что режиссер, девушка из Санкт-Петербурга, использует подручные материалы. Я видел заявку, мне сразу понравилось, что утенок — это желтый сапог с оторванной подошвой. В этом есть какая-то игра — игра в театр, так скажем. Я думаю, это будет одна из тех самых четырех-пяти заявок. Еще одна серьезная заявка — «Звездный мальчик» Оскара Уайльда. Посмотрим, как режиссеры справятся с 15-минутными показами.

Ваша профессиональная жизнь, кажется, состоит только из общения с детьми и молодежью: вы еще и профессор ВГИКа и ГИТИСа. Современные студенты, которые хотят связать жизнь с искусством, — как бы вы их охарактеризовали? Они отличаются от вас в годы студенчества?

Наверное, больших отличий нет. Во все времена хотят, например, славы. Если актер, который говорит «кушать подано», не мечтает сыграть Гамлета, — это не актер. Я тоже хотел стать известным, играть в театре, надевать на себя шкуры других людей, их одежды, говорить их слова. Мне нравилось, что меня слушают, общаются со мной. Так и сейчас — хочу, чтобы дети в моем театре общались. Не смотрели, а видели. Не слушали, а слышали. Вот что стоит на первом месте. Театр — это место любви.