Лучшие фильмы 2021 года: 25 шедевров во всех жанрах и со всех уголков мира (включая Россию)

После тяжелого 2020 года, из-за коронавируса ознаменовавшегося закрытиями кинотеатров, отменами фестивалей и бесчисленными переносами релизов, в 2021-м киноиндустрия как будто научилась существовать в условиях пандемии — что следует понимать в первую очередь, как адаптацию под откровенно кризисные обстоятельства. Кризис экономический в кинематографе 2021 года, впрочем, совпал с расцветом (пусть почти наверняка и сиюминутным) творческим — в условиях, когда большая часть релизов соревнуется друг с другом не столько в кинотеатрах, сколько онлайн, тем более заметны амбиции и оригинальность фильмов, не подчиняющихся душному диктату современных коммерческих норм. Таких фильмов в 2021 году было необычайно много. 25 лучших из них попали в итоговый материал «Ленты.ру» — в произвольном порядке.

«Фабиан — Полет в пропасть» (Fabian oder Der Gang vor die Hunde), режиссер Доминик Граф

Выдающийся немецкий режиссер Доминик Граф, большую часть карьеры проработавший на телевидении (и произведший там революцию в криминальном жанре задолго до того, как в Америке начали трубить о золотой эре сериалов), в «Фабиане» переносит на экран написанный в 1931-м роман Эриха Кестнера. Нетрудно, то есть, догадаться, какой именно общенациональный полет в пропасть подразумевается в названии — и эта история молодого литератора, расстающегося с иллюзиями, работой и любовью в Берлине последних лет Веймарской республики, проникнута опустошительным в своей мощи фатализмом. А то, как она снята — на ручную цифровую камеру, с парадоксальных, как будто упоротых ракурсов, с точечными вставками хроники и умопомрачениями флешбэков и флешфорвардов — делает этот фатализм еще и пронзительно современным. В конце концов, полет в пропасть — прерогатива далеко не только Германии рубежа 1930-х.

«Французский вестник. Приложение к газете “Либерти. Канзас ивнинг сан”» (The French Dispatch), режиссер Уэс Андерсон

Структурированный, как номер вымышленного — правда, очень похожего на The New Yorker в его лучшие, времен Джеймса Болдуина и Лилиан Росс, годы — печатного издания, трагикомедия Уэса Андерсона складывается не только в посвящение журналистике как таковой, но и в самую едкую и лукавую энциклопедию французской жизни, какие выходили на экраны со времен Луи Маля, Жака Тати и Алена Рене. Важнее, впрочем, что фирменный, беззастенчиво искусственный и ошарашивающе искусный стиль Андерсона вовсе не замкнут сам на себя — напротив, «Французский вестник» свидетельствует о настолько драматическом развитии этого стиля, что в мизансценах, дизайне, даже отдельных репликах здесь сквозят тончайшие откровения о природе искусства и любви, власти и современности. Нет, словом, ничего удивительного, что по-настоящему открыться зрителю «Французский вестник» может, кажется, только при повторном просмотре.

«Король грустит» (Down with the King), режиссер Диего Онгаро

В этом году хватало фильмов, помещавших звезд мирового кино в ультрареалистический контекст и окружавших их играющими более-менее самих себя непрофессионалами — «Земля кочевников» Хлои Чжао с Фрэнсис МакДорманд в роли пустившейся в дорогу безработной так и вовсе собрала на таком раскладе охапку «Оскаров». А вот единственный фильм, которому подобный трюк удалось провернуть правдиво и убедительно, остался почти незамеченным — очень, очень зря. В разворачивающейся среди лесов Массачусетса и Пенсильвании — и среди реальных фермеров — картине Диего Онгаро блестящий рэпер Фредди Гиббс не притворяется местным, но, наоборот (подобно Ингрид Бергман в «Стромболи» Росселлини), играет абсолютного, образцового чужака. Не только популярного рэпера, спрятавшегося от мира в глуши, но и успешного черного человека, неизбежно выделяющегося на фоне нищих хиллбилли. К чести Онгаро, он обойдется без сталкивания героя с чудовищами белого мира, обитающими и в безлюдных лесах. Встреча с назойливым и вонючим скунсом — тоже достойное загрустившего рэп-короля испытание.

«Холодный расчет» (The Card Counter), режиссер Пол Шредер

Живой классик американского кино, сценарист «Таксиста» и «Бешеного быка», режиссер «Американского жиголо» и «Конвейера» Пол Шредер снял один из самых жестких фильмов года — экзистенциальный, но динамичный триллер, с отвращением взирающий на современную Америку глазами таинственного профессионального картежника (Оскар Айзек) с жуткими пятнами в биографии, которые не смыть никакими успехами в покере или блэкджеке. Это не мешает Шредеру и его фильму скользить по выхолощенным залам казино и пудрить зрителю мозги сюжетом о пути героя к финалу покерного чемпионата — чтобы точечно взрывать эту жанровую конструкцию вторжениями чудовищных и невымышленных грехов недавней американской истории.

«Разжимая кулаки», режиссер Кира Коваленко

Выигравшая в Каннах приз за лучший фильм в секции «Особый взгляд» драма ученицы Александра Сокурова Киры Коваленко «Разжимая кулаки» разворачивается в Северной Осетии (и снята на осетинском), где главная героиня, по которой в детстве прошелся жуткий теракт, пытается вырваться из тесных уз отцовской гиперопеки. Не меньше сюжета, при всей его взвинченной, обостренной телесности, в фильме Коваленко впечатляет режиссура — тонкая, зрелая, внимательная не только к персонажам, но и к миру, в котором они обитают. А что еще важнее — сама способная из уз реализма и истории вырываться эффектными стилистическими решениями.

«Вступление» (Inteurodeoksyeon), режиссер Хон Сансу

Вот, кстати, парадоксальное и несколько неожиданное влияние пандемии — на непрерывную, слипающуюся в густую однообразную кашу темпоральность карантинов и локдаунов многие режиссеры отвечают фильмами, демонстративно фрагментированными, разбитыми на отдельные новеллы, короткие и показательно конечные истории. Пожалуй, самым элегантным образом это сделал в своем блестящем, сиюминутном, как короткий дневной сон, «Вступлении» корейский мастер разговорного кино Хон Сансу, для которого сами разрывы между тремя главами его фильма о нескольких вступающих во взрослую жизнь героях становятся содержательным элементом, способом показать те смысловые пустоты, в которые нередко проваливается за планами, заботами и повседневными решениями сама жизнь.

«Память» (Memoria), режиссер Апичатпонг Вирасетакун

Первый заграничный опыт тайского визионера Вирасетакуна демонстрирует, что для того чтобы нащупывать границы возможностей кинематографа, режиссеру на самом деле не нужны ни родная земля, ни — тем более — изменять при этом самому себе. Достаточно одного — поразительного в своей потусторонней оглушительности — звука и Тильды Суинтон в роли живущей в Колумбии британской специалистки по орхидеям, которой этот, раздающийся только в ее сознании, звук не дает покоя. Она отправляется на поиски его источника — чтобы найти контакт с памятью не только своей, но как будто бы и всего человечества. И если даже той же связи не удастся установить зрителю, то его все равно ждет путешествие в странный, поэтичный и безжалостный мир, в котором одни персонажи могут исчезать без следа, другие хвастают почти борхесовскими дарами восприятия вселенной, а в самых умиротворяющих пейзажах на свете сквозит боль поколений и поколений.

«Ночь королей» (La nuit des rois), режиссер Филипп Лакот

Фильм ивуарийца Филиппа Лакота разворачивается в печально известной тюрьме MACA под Абиджаном — единственной на планете, где правит не начальник, а сами заключенные. Лакот превратил эту знаменитую зону в арену, на которой разворачиваются страсти и полеты фантазии куда более ошеломительные, чем можно было бы ждать от фильма в жанре тюремной драмы. «Ночь королей» выстроена вокруг традиции, согласно которой в ночь лунного затмения местный авторитет выбирает среди заключенных рассказчика — и если тот не сможет до утра развлекать своими историями остальных зэков, то будет отдан им буквально на заклание. Этот расклад позволяет Лакоту не просто перевести тюремный шок-контент почти в шекспировскую, театрализованную, искрящую вторжениями танца и даже натурального мюзикла плоскость, но и несколько раз даже зайти на территорию упоительного афрофэнтези.

«Обходные пути», режиссер Екатерина Селенкина

Возможно, самый правдивый — и при этом сочувственный — взгляд на Россию в этом году предоставили «Обходные пути» Екатерины Селенкиной, фильм, который смотрит на Москву с дистанции статичных общих планов, чтобы вычленить в хаотичном динамическом ландшафте столичной жизни сюжет о буднях юного закладчика наркотиков. Сменяют друг друга виды окраинных панелек и тенистых переулков, прячутся под подоконниками и под камнями веса трав и порошков, жуют шаурму и шныряют по чужим карманам полицейские — и сюжет обрывается. Но ощущение тревоги за абсолютно каждого, кто пересекает эти опутанные сетями власти и сопротивления пейзажи, живя, в сущности, под вечным подозрением, остается надолго после того, как заканчиваются финальные титры.

«Идентичность» (Passing), режиссер Ребекка Холл

На русский язык невозможно перевести термин racial passing — появившийся в Америке XIX века, чтобы охарактеризовать способность представителя одной расы выдавать себя за носителя другой. Как нетрудно догадаться, чаще всего исторически к подобному прибегали те стремящиеся бежать от рабства, дискриминации или сегрегации черные американцы, цвет кожи которых был достаточно светлым, чтобы сойти белыми. Именно это делает одна из героинь (Рут Негга) разворачивающегося в Нью-Йорке 1920-х режиссерского дебюта актрисы Ребекки Холл — другая, встречающая ее впервые за полтора десятилетия подруга детства (Тесса Томпсон), не может не предчувствовать трагедии. Без этого не обойдется, но интереснее, как Холл ведет свой фильм к беде — словно на отбивающих джазовую прогрессию цыпочках, как будто отвоевывая право всматриваться в этих персонажей и их время.

«Искушение» (Benedetta), режиссер Пол Верховен

Один из самых неожиданных парадоксов года — самым важным фильмом в России 2021-го оказалась картина великого голландца Пола Верховена, повествующая об удивительной жизни монахини XVII века Бенедетты Карлини. По одной простой причине — именно это, искрометное, обаятельно непритязательное в плане костюмного лоска кино для пугливой российской цензуры оказалось чрезмерным. Что же устрашило Минкульт? Сцены лесбийской любви в католическом монастыре — или ясно высказанная Верховеном мысль, что в дерзкой манипуляторше Бенедетте, одержимой не только женским телом, но и телом Христовым, святости больше, чем во всех чопорных отцах церкви вместе взятых? Внятный ответ мы не получим — но к фильму и его многочисленным достоинствам это прямого отношения не имеет.

«Зола» (Zola), режиссер Дженикса Браво

«Хотите послушать историю, почему я и вот эта сучка рассорились???????? Она довольно долгая, но полна саспенса 😂😭». Фильм, снятый по твиттер-треду — заявка не столько для классики, сколько для курьеза. Тем удивительнее, что перенося на большой экран натуральный твиттер-триллер о том, как две танцовщицы стриптиза, черная и белая, отправились во Флориду подзаработать и повеселиться, Дженикса Браво сумела сопротивление сетевого материала преодолеть. «Зола» как фильм, а не как байка для подписчиков соцсети, предстает не лихим анекдотом, но образцом завораживающего абсурдистского экзистенциализма — с нигерийскими сутенерами, Николасом Брауном (он же кузен Грег из «Наследников») в роли самого жалкого белого человека на свете и очень американским ощущением жизни как тупой, бессмысленной поездки по шоссе в никуда.

«Приколисты в дороге» (Bad Trip), режиссер Китао Сакурай

Для комедии — во всяком случае если иметь в виду чистую, незамутненную трагизмом или психологизмом комедию — год был не лучшим, что учитывая происходящее на планете, наверное, неудивительно. Но были и исключения — в первую очередь, обзаведшийся в России чудовищным локальным названием Bad Trip Китао Сакурая, бенефис троицы комиков Эрика Андре, Лил Рела Хауэри и Тиффани Хэддиш, окруженных в стиле условного «Бората» реальными, не подозревающими о том, что их снимают обывателями. Вот только в отличие от того же «Бората», никакого издевательства над простыми американцами не предполагается — им здесь отведена роль счастливых и ошеломленных свидетелей того тотального, завораживающего идиотизма, в глубины которого на их (и на наших глазах) погружаются Андре, Хауэри и Хэддиш.

«Красная ракета» (Red Rocket), режиссер Шон Бэйкер

Певец красочного дна американской жизни и его колоритных обитателей Шон Бейкер в «Красной ракете» обращает свой взор на живущий под сенью гигантского нефтеперерабатывающего завода городок Техас в штате Техас — именно сюда после двадцати бурных лет в кадре лос-анджелесских порнофильмов бежит, поджав... скажем так, хвост, 40-летний герой комика Саймона Рекса (выдающийся, без шуток, актерский перформанс). Бежит, чтобы начать втирать очки уже местным обитателям, в отличие от калифорнийцев, обладающим, казалось бы, иммунитетом к очковтирательству. Бэйкер выжимает из этой ситуации максимум циничного, безжалостного к герою юмора, парадоксальной сентиментальности и, что самое ценное, живописности, всегда готовой рассыпаться не то на пиксели цифрового изображения, не то на клочья американского флага.

«Ударная волна 2» (Chai dan zhuan jia 2), режиссер Герман Яу

А вот и самое бесстыжее зрелище года — не только потому, что в «Ударную волну 2» вмещается больше (и каких!) сюжетных поворотов, чем имеется во всей условной киновселенной Marvel, но и из-за того, как безапелляционно это кино о саперах, вынужденных иметь дело с грозящими накрыть весь Гонконг ядерным взрывом радикалами, подразумевает, что мятежный город полнится террористами (и это на фоне антикитайских и антиполицейских протестов!). Но эта пропагандистская подкладка перестает играть хоть какое бы то ни было значение, стоит только заметить, как залихватски Герман Яу и его главная звезда Энди Лау растягивают канон экшен-жанра — это чрезмерное, гаргантюанское практически кино уже на первой минуте пускает на воздух гигантский аэропорт и дальше педали тормоза предпочитает вовсе не замечать.

«Суперзвезда» (France), режиссер Брюно Дюмон

Брюно Дюмон, некогда работавший почти лишь исключительно в формате протяжной моралистской психодрамы на костях богооставленного мира и на абсурдистском мини-сериале «Малыш Кенкен» вдруг переключивший передачи, не перестает удивлять. На этот раз в фокусе его внимания оказывается проблемная смычка между масс-медиа и миром, который они изображают, — и до определенного момента кажется, что дальше сатиры на тех, кто производит и подменяет собой новости (в лице звездной парижской телеведущей с говорящим именем Франс и лицом Леи Сейду), Дюмон не пойдет. Какое там — чем дальше, тем сильнее становится заметно, что задача Дюмона куда амбициознее — как минимум показать, что не осталось никакого реального, изображаемого в СМИ мира: медиа себе его не просто подчинили, но поглотили. Так что единственный шанс почувствовать биение жизни — попасть в объектив камеры хотя бы телефона; а если повезет — стать поводом для крокодильих слез мадмуазель Франс.

«Повсюду свет» (All Light, Everywhere), режиссер Тео Энтони

Что мы видим, когда смотрим на небо? Что видит камера самолета слежения, когда из неба смотрит на нас? Блестящий — одновременно аналитически выверенное и глубоко личное по интонации — фильм-эссе Тео Энтони не столько отвечает на эти вопросы, сколько дает ясно понять, что остается за пределами этих взглядов. А именно — их носитель вместе с заложенными в него предрассудками. Да, Энтони, посвящая часть своего фильма корпорации, которая производит тазеры и видеорегистраторы для полиции, раскрывает: предрассудками может обладать и технология. Во многом потому, что вся история науки писалась людьми, благонамеренность которых не отменяла чудовищных заблуждений расового, классового, гендерного характера. Истории киноизображения это тоже касается — и у «Повсюду свет» хватает духа поставить под вопрос и собственную объективность.

«Cвященные узы» (Lingui, les liens sacrés), режиссер Махамат-Салех Харун

Кажется, это кино — новый фильм великого режиссера из Чада Махамат-Салеха Харуна «Священные узы» — не имеет никакого права быть таким красивым. Что может быть живописного в истории о нищей, зарабатывающей плетением горелок из вытащенного из покрышек металлокорда матери, которая мечется по мусульманской стране, чтобы найти способ организовать аборт своей 16-летней дочери? И тем не менее: Харун не только внимательно всматривается в неприглядный быт этих женщин и косную, жестокую среду, в которой они живут, — но и не может не замечать непосредственной, гипнотической красоты этого мира. Еще никогда соцреалистическое по своей сути кино так не походило на клип Дрейка — и это, если что, комплимент.

«Нули и единицы» (Zeros and Ones), режиссер Абель Феррара

Парадоксальное трение между бесконечной красотой и чудовищными порядками нашего мира лежит в основе и нового фильма Абеля Феррары. Бывалый анфан-террибль американского независимого кино, похоже, прошел очищение наркоисповедью «Томмазо» и юнгианской пещерой «Сибири» и теперь снова взирает на мир с фирменным нонконформистским, провокативным прищуром (и к тому же — через объектив Шона Прайса Уильямса, одного из лучших современных операторов). Мир одурел от пандемии коронавируса — вот и Феррара снимает труднопроницаемое, но неотразимое кино о заговорщиках-службистах (включая российских) и идеалистах-радикалах, обреченном «солдате Иисусе» и божественной девочке в розовом пальто, о затворе кинокамеры как спусковом крючке пистолета, о взрыве Ватикана, наконец. Больному миру — поистине больное, бредящее, охреневшее кино.

«Лето», режиссер Вадим Костров

«Лето», один из целого вороха фильмов, выпущенных в 2021-м 23-летним режиссером из Нижнего Тагила Вадимом Костровым (вот уж кто точно успел — без хоть сколько-то солидных ресурсов — за ничтожный период времени создать собственную, магнетически притягательную киновселенную), начинается с цитаты из книги Иова — и плана, на котором храм парадоксально уютно укутан утренним заводским смогом. Православной духовностью в дальнейшем это кино, в сущности экранизирующее несколько детских воспоминаний самого Кострова, будет проникнуто так сильно, что «Лето» можно без всяких преувеличений назвать даже не сном о России, но молитвой о ней — о том, чтобы она, пусть даже в смоге и гари, оставалась территорией, где детская наивность и открытость оказывалась сильнее любых тревог и страхов: Костров не только отводит от своих героев любую беду, но даже не впускает в свой, ультрареалистический вообще-то, фильм ни одного намека на нее.

«Тест» (Test Pattern), режиссер Шаттара Мишель Форд

Из-за пандемии фильм Шаттары Мишель Форд, снятый и показанный на паре американских фестивалей еще в 2019-м, добрался до релиза только спустя два года — что ж, он не только за это время не увял, но и напротив, смотрится только выигрышнее. Как минимум — потому что за эти пару лет успели выйти десятки картин, как и «Тест», поднимающих тему сексуального насилия над женщинами, но в отличие от «Теста», не сумевших найти другую интонацию, кроме агитационной. Героиня Бриттани С. Холл просыпается в чужой постели, осознавая, что из-за опьянения не давала согласия на случившийся секс — но дальше «Тест» отправляется в неожиданном направлении, показывая, как после этого сексуального насилия девушку еще и ждет день насилия психологического: бойфренд будет таскать ее по клиникам в поисках комплекта для освидетельствования изнасилования. Этот наглядный крах маскулинности смотрится в «Тесте» тем более оглушительным из-за того, что всю завязку фильма Форд отдаст убедительному, детальному рассказу о любви, на которой строились их отношения.

«Худший человек на свете» (Verdens verste menneske), режиссер Йоаким Триер

Йоаким Триер снял один из самых последовательно изобретательных фильмов года — портрет норвежки Юли с 25 до 30, более того, портрет, в котором трудно не считывать приговор всему поколению, настолько остроумен Триер в иронии к женщине, мечущейся между профессиями, мужчинами и, самое главное, полярными представлениями о самой себе. Тем любопытнее, что замечая и укрупняя недостатки своей никак не взрослеющей героини, Триер при этом напрочь отказывается ее судить, обнаруживая в себе ресурс не только к сарказму и стилю, но и к редкой эмпатии. Его можно понять, как минимум глядя на перформанс Ренате Реинсве в заглавной роли — ухитряющейся одновременно быть и невыносимой, и понятной, и магнетичной. Кроме того — лучший в этом году эпизод псилоцибинового трипа.

«Интрегальде» (Intregalde), режиссер Раду Мунтян

Самый страшный фильм года обходится совсем без муторной, механистичной машинерии приемов хоррор-жанра. Румын Раду Мунтян всего лишь отправляет нескольких бухарестских идеалистов из среднего класса на гуманитарную миссию по раздаче рождественских припасов нищим обитателям трансильванских гор. Где-то на глухой дороге активисты подсаживают к себе в новенький Land Rover беззубого местного старика — подвезти до лесопилки — чтобы свернуть, во всех смыслах слова, не туда. Пока герои, застревая на полпути и коченея, стремительно теряют благообразный облик, постепенно становится ясно, что никаких действительно жутких происшествий Мунтян им не готовит — столкновение с реальной жизнью, во всей ее фаталистической тоске, само по себе оказывается куда страшнее. Превосходная в своей прямоте режиссура.

«Параллельные матери» (Madres paralelas), режиссер Педро Альмодовар

Педро Альмодовар всегда был политическим режиссером — хотя бы потому, что сексуальная свобода, которой в той или иной форме грезят многие его герои, всегда была и будет вопросом политическим: мало какая власть откажется от соблазна распоряжаться не только умами, но и телами своих подданных. Что ж, «Параллельные матери» сигнализируют еще и о том, что Альмодовар достиг этапа жизни, на котором готов говорить о политике прямо — здесь фирменный для него и фирменно упоительный сентиментальный сюжет о случившейся по ошибке роддома подмене детей двух женщин (Пенелопа Крус и Милена Смит) служит лишь надстройкой над фундаментом, посвященным травме гражданской войны. Никакая свобода и никакая любовь по Альмодовару оказываются невозможны, пока не выкопаны и не отмолены кости жертв фашизма.

«Это мое желание» (Eyimofe (This is My Desire)), режиссеры Ари Эсири и Огенеочуко Эсири

Как видно даже из этой подборки, 2021-й оказался сверхуспешным для африканского кино (а вполне заслуживают любых топов и зрительской любви также и документальный портрет мигрантки секс-работницы «Молитвы Дельфины» Розин Мфетго Мбакам, и футуристический колтан-мюзикл «Нептун Фрост» Алисии Узейман и Сола Уильямса). Но, пожалуй, самая удивительная из жемчужин от кино, которые за год подарил миру самый несчастный его континент — разворачивающийся в Нигерии дебют братьев Ари и Чуко Эсири «Это мое желание». Он впечатляет не только как будто бы отсылающим к тайваньской Новой волне ритмом или изображением, настолько импрессионистским, что вспоминается Вонг Карвай, но прежде всего — той эмпатичной мудростью, с которой рассказывает о драмах пары незнакомых друг с другом, но одинаково мечтающих эмигрировать из Нигерии протагонистов и которой в современном кино почти не найти аналога вовсе.