«Театр — удивительный дом». Что делало спектакли Анатолия Эфроса уникальными и какую роль в них играл внутренний конфликт

Иван Судаков, актер, режиссер, эссеист, продюсер. Работал куратором в Международном фонде Станиславского, на театральном фестивале «Сезон Станиславского». Окончил ГИТИС. Автор двух сборников прозы и стихов, основатель собственного театра KTO studio

Вы любите слушать сказки? А плакать в это время любите? А чувствовать, насколько эти драматичные сказки похожи на вашу сказочную жизнь? После спектаклей знаменитого советского режиссера Анатолия Эфроса зрители выходили из зала с такими эмоциями, будто им показали другой мир, совершенно не похожий на их обыденную жизнь. И это временами меняло человека невероятно.

Родился Эфрос в Харькове, где прожил до Великой Отечественной войны, работая на заводе вместе с отцом. В детстве и вообще по паспорту он был Натаном Исаевичем, но, как говорится, судьба сулила ему иное. Он должен был стать преемником Константина Сергеевича Станиславского, и не только по духу. В 1943 году Эфрос поступил в студию Юрия Завадского при Театре имени Моссовета, а спустя два года — сразу на второй курс Государственного института театрального искусства имени Анатолия Луначарского (в студенческие годы его стали называть Анатолием Васильевичем — в честь Луначарского).

Книги, которые Эфрос написал позднее, лично меня поражают до глубины души и будто бы каждый раз вызывают желание прожить необязательно творческую, но совершенно точно уверенную и светлую жизнь. Эти книги Эфрос назвал так, как будто не мог найти четкого определения своего личного творческого кредо — «Профессия: режиссер», «Продолжение театрального романа».

Да, с этим ничего не поделаешь. Он любил театр. Он был бесконечно влюблен в тот театральный мир, который создавал он сам и его актеры.
Он писал: «Я люблю каждое утро приходить к актерам, с которыми работаю. Мы знакомы уже давно. Театр сильно отличается от любого учреждения. Ни одно учреждение, мне кажется, не похоже так на большую семью. Это удивительный дом. Нигде люди так не сближаются друг с другом, как здесь. Это большое и странное семейство. Все необыкновенно откровенны, распахнуты. Каждый знает про каждого все. В гримерных раздеваются и одеваются, не стесняясь. Любят, ревнуют, ненавидят тоже как-то по-семейному. В этой семье есть свои сестры и братья, родные дети и пасынки. Когда дети начинают взрослеть, возникают новые семьи и все меняется».

Он любил театр и только театром, считал он, можно изменить мир. Вот на сцене блокадный Ленинград. Но нет, это не мир страданий и голода. Точнее, они здесь есть, но они не так существенны, как существенны эмоции и чувства чисто человеческие, обостренные в обстоятельствах ленинградского холода и блокадного голода. И даже в этих обстоятельствах они с улыбкой и легкостью смотрят на свою жизнь, как будто с высоты какого-то дзен-буддистского коана. Это все сказка, легкая сказка бытия. И после войны, пострадавшие телом, исковерканные душой, они все равно напевают песню из «Синей птицы» все того же Станиславского.

Легкость он искал в самых серьезных драмах. Вот сидит на сцене веселая женщина. К ней мимоходом залетает ее муж и говорит, что он любит другую. В обычной театральной постановке здесь была бы пощечина, крик, драка… Нет, Эфрос строит конфликт не внешний, его интересует внутренний конфликт. Муж пробежал, сообщил и убежал. Тишина. Женщина сидит в задумчивости. Заходит какой-то совершенно чужой человек, и в пьесе написан обычный диалог как бы о погоде. И вот на этом диалоге она срывается. Срывается на крик, плач и истерику. Хотя речь идет о дожде или жаре...

Нет в современном театре такого режиссера, который не признавал бы своим учителем Эфроса. Бутусов, Някрошюс, Бородин... Сын Эфроса — Дмитрий Крымов — разумеется, режиссер уже нового поколения и немного другого направления, но в каждом новом спектакле он вставляет сцену или даже целую цитату, которую можно прочесть как низкий поклон отцу за его вклад в искусство современного русского театра. Великого русского театра.

Мнение редакции может не совпадать с мнением автора