Горящие урны и машины, люди с оружием и спецназ — такие кадры из французского Дижона наталкивают на мысли об очередных беспорядках на фоне протестов против расизма, охвативших не только США, но и европейские страны. Однако на этот раз расизм оказался ни при чем: очередную волну насилия спровоцировали выходцы из Чечни. Что заставило чеченских беженцев устроить погром в столице Бургундии и почему французские власти так вяло реагировали на происходящее — в материале «Ленты.ру».
То, что теперь называют дижонским адом, начиналось весьма банально: 10 июня неизвестные жестоко избили 16-летнего подростка. Пострадавший оказался местным чеченцем из числа беженцев и, судя по всему, стал жертвой наркоторговцев из дижонского района Грезий — арабов, выходцев из стран Магриба (Северная Африка). СМИ пишут, что молодой человек вступился за своих балканских друзей (хорватов или албанцев), а в итоге его якобы оставили в живых лишь затем, чтобы он передал своим, что «так будет с каждым». Подросток в критическом состоянии попал в больницу, а по факту произошедшего начато дело по статье о покушении на убийство.
Информация о случившемся быстро разошлась в чеченской диаспоре, и в ночь на 13 июня обстановка в Дижоне накалилась. Десятки выходцев из Чечни, желающих отомстить, съехались в город из соседних регионов. При себе у них были бейсбольные биты, металлические пруты, ножи и молотки. «Там было около сотни наших со всей Франции, а также из Бельгии и Германии», — рассказал прессе один из чеченцев. По его словам, община «не собиралась разграбить город или убивать людей», ее цель — местные наркоторговцы.
В ту ночь толпа разгромила популярный местный кальянный бар Le Black Pearl («Черная жемчужина»), владельца которого обвинили в организации нападения на подростка. Произошло также несколько потасовок. Полиция же просто распылила слезоточивый газ для разгона собравшихся, но никого не арестовывала.
Горящая машина в Дижоне
Фото: Vincent Lindeneher / EPA
На следующую ночь конфликтующие стороны назначили встречу для урегулирования ситуации. Однако договориться, похоже, не удалось: кто-то начал стрельбу. Сообщалось, что в ту ночь огнестрельное ранение получил менеджер местной пиццерии. Новую встречу назначили на раннее утро 15 июня, однако африканцы на ней не появились. Журналисты отмечали, что на фоне происходящего чеченцы вели себя крайне сдержанно, хоть и расхаживали по улицам с металлическими прутами. И тем же утром они начали патрулировать улицы Дижона на машинах «ради обеспечения безопасности».
Но безопасности добиться не удалось, и уже днем 15 июня в Дижоне начались серьезные беспорядки. Люди стреляли из автоматического оружия очередями в воздух, сбивали камеры видеонаблюдения, жгли мусорные баки и автомобили. Однако, по данным властей, участвовали в беспорядках уже не приезжие, а местные жители.
Живущий во Франции историк Майрбек Вачагаев в беседе с «Радио Свобода» также заявил, что стрельба и поджоги начались только после того, как чеченцы организованно покинули Дижон. Он утверждал, что на улицах резко появились арабы с автоматами, которые и начали палить в воздух, расписывать стены надписями про убийство чеченцев и скандировать подобные слоганы.
Впрочем, к такому развитию событий в городе уже были готовы. Если в выходные полицейские старались особо не вмешиваться в происходящее, то к понедельнику в Дижон уже прислали спецназ, который и разогнал толпу. Кроме того, несколько человек были арестованы. Всего за время беспорядков пострадали более 10 человек, в том числе журналисты, чью машину закидали камнями.
Лишь к вечеру 17 июня появилась информация, что противоборствующие стороны согласились прекратить столкновения. Их встреча состоялась в мечети в коммуне Кетиньи неподалеку от Дижона. В ней участвовали около 15 человек, в том числе отец пострадавшего юноши. Представитель чеченской диаспоры заявил, что магрибская община признала вину и принесла извинения.
«Лучше бояться, чем найти труп»
Власти Франции сочли произошедшее недопустимым и непривычным явлением, но отказались называть войной банд. По словам прокурора Дижона Эрика Мате, это была «карательная чеченская экспедиция» и «месть, направленная на членов магрибской общины Дижона». Случившееся он при этом назвал «общинным и расистским отклонением».
Политики в целом скорее упирают на то, что произошедшее было сведением счетов между общинами и не связано с наркоторговлей — якобы никакой группы драгдилеров в городе нет. В то же время источник в полиции Франции заявлял, что конфликт произошел все-таки между конкурирующими бандами.
Источник во французской чеченской диаспоре сообщал, что на противоположной стороне в стычках участвовали алжирские мигранты и уроженцы Франции арабского происхождения, отношения с которыми уже долгое время были напряженными. Он добавил, что за последние недели произошло несколько инцидентов, в ходе которых пострадали чеченцы, и община в ответ частично заблокировала работу наркомафии, пока полицейские бездействовали.
Как заявил глава пресс-службы Ассамблеи чеченцев Европы и бывший председатель Ассоциации кавказцев в Страсбурге Шамиль Албаков, события в Дижоне не имеют ничего общего с войной банд и не должны становиться правилом. «Но мы почувствовали себя брошенными полицией во время карантина. (...) Возникали проблемы: нам приходилось постоянно жить под управлением наркодельцов [которые устанавливали свои порядки]. Чеченцы сумели дать отпор России, и мы не собираемся подчиняться какому-то отребью», — подчеркнул он.
Об этом же говорил и один из выходивших на улицы Дижона чеченцев в беседе с сотрудниками радио France 3. «Если надо, мы будем возвращаться хоть каждый день. Мы сожалеем, что мы причинили беспокойство, напугали людей. Но лучше бояться, чем если вы завтра найдете у подъезда труп», — сказал он.
Чеченская угроза и горные привычки
Идет ли в нынешнем конфликте речь о переделе сфер влияния или борьбе с наркоторговлей, французские спецслужбы дают понять: чеченская угроза в стране в любом случае существует. О ней говорится в попавшем в СМИ конфиденциальном документе Службы информации, разведки и стратегического анализа организованной преступности (SIRASCO) Центрального управления судебной полиции Франции.
Согласно документу, «чеченские криминальные сети» стоят за многими преступлениями во Франции. Ведомство указало, что в стране в последние годы активизировалась преступная деятельность чеченской общины: в частности, участились столкновения между ее представителями и выходцами из стран Северной Африки.
Эти конфликты часто случаются ради «защиты чести» или являются результатом проблем в нелегальном сегменте экономики
В свою очередь французская полиция, которая уже в течение долгого времени наблюдает за межобщинной напряженностью, указывает, что чеченское сообщество демонстрирует «большие мобилизационные способности», что видно на примере конфликта в Дижоне.
Исследователь из французского Института геополитики Елена Мак-Гландьер указывает, что переход к насилию и массовым действиям со стороны чеченцев связан с их традициями и привычками. В частности, сильные клановые связи приводят к тому, что за одного пострадавшего ответа у обидчика просят коллективно. Кроме того, этнические чеченцы страдают от стереотипов «храбрых бойцов». Играет роль и местный стереотип: чеченцы часто считают «террористами» людей из ближневосточных и североафриканских общин в Европе. В итоге привычка быть главными и приводит к определенному соперничеству, считает исследователь.
Кадр: France 24
В последние месяцы новости о инцидентах с участием чеченцев появлялись не один раз: кавказскую «самооборону» наблюдали не только в Дижоне. Так, в конце апреля в Ницце произошла перестрелка, в которой были ранены двое чеченцев. Чуть позже массовая драка с участием выходцев из Чечни случилась недалеко от города Труа: около 50 мужчин с битами и железными прутьями напали на мигрантов из Африки, которых обвиняли в нападении на кавказского ребенка. А в мае в Руане десятки людей хотели разобраться с предполагаемыми похитителями молодого человека из их общины.
Откуда вы, месье?
Дижонские события последних дней заставили французов вновь обратить внимание на чеченскую диаспору. «Кто такие французские чеченцы?» — таким вопросом задаются ведущие газеты страны, напоминая читателям достаточно известные факты.
Сообщество чеченцев во Франции — одно из крупнейших в Европе. Точное их число назвать сложно: миграционные службы часто не сообщают этническую принадлежность просителя убежища, регистрируя только гражданство. Известно, впрочем, что именно выходцы из Чечни составляют подавляющее большинство беженцев из России.
Во Франции чеченцев (как беженцев, так и получивших вид на жительство или гражданство), по разным оценкам, насчитывается от 15 до 60 тысяч, а во всей Европе — около 150 тысяч. В основном чеченцы обретаются также в Бельгии, Польше и Германии, но общины есть и в Нидерландах, Швеции, Австрии, Дании и других странах.
Митинг в Страсбурге 23 февраля 2017 года в память о депортации чеченцев и ингушей
Фото: Майрбек-Н / Wikimedia
Говоря о нравах этого сообщества, европейцы, как водится, предельно политкорректны. По словам профессора колледжа в Эльзасе, его ученики чеченского происхождения — «трудные ребята», которые «ничего не боятся и часто находятся в отличной спортивной форме».
Часто упоминают, что приезжие пережили войну и жестокую власть современной чеченской администрации. Куда реже вспоминают об этнических чистках русского населения республики, предшествовавших войне. А также о том, что значительная часть мигрантов, покинувших РФ с начала второй военной кампании в Чечне, — сторонники Джохара Дудаева, то есть весьма радикальные этнонационалисты, часто с симпатиями к радикальным течениям ислама.
Репутация волевых, верных и жестоких людей делает чеченцев излюбленными целями вербовщиков из террористических группировок, рассказывает Анна Джудичелли, глава аналитического центра Terrorisc, оценивающего террористическую угрозу. По данным источников издания Le Point, несмотря на скромные размеры чеченского сообщества, выходцы из него составляли около 10 процентов всех прибывших из Франции в Сирию и Ирак сторонников «Исламского государства» (ИГ, террористическая организация, запрещенная в России). Недаром около 300 чеченцев, живущих в стране, числятся в реестре по предупреждению радикализации террористического характера (FSPRT).
При этом попытки предотвратить теракты порой дают сбои: в мае 2018 года Хамзат Азимов напал с ножом на прохожих в Париже. ИГ тут же взяло на себя ответственность за атаку, а чеченское сообщество открестилось от террориста. Но структурная проблема от этого никуда не делась, и французские власти в каком-то смысле оказались в ловушке. Как рассказал изданию Europe1 полицейский из контртеррористического подразделения, есть примеры, когда чеченцы, имеющие статус беженца, напрямую спонсируют террористов в Сирии, но депортировать их обратно в российское государство французское МВД не хочет из соображений гуманизма.
Архивное фото. Фото: Неменов Александр / ТАСС
Дижонский инцидент вслед за всеми предыдущими сообщениями о чеченском криминале в Европе показывает: чеченская диаспора даже без намеков на террористические настроения не слишком ценит стандарты общества, внутри которого живет. Традиционная клановая сплоченность — готовность стоять за своих, полная закрытость от посторонних — дает чеченцам, вставшим на путь преступлений, преимущество перед другими этническими бандами. А строгий этический кодекс и собирательный образ гордого горца — возможность занимать публично моральную позицию, ставя ее выше закона и порядка, установленного государством.
Экстремизм в этой ситуации — лишь частное проявление структурной проблемы: сплоченные по этническому признаку сообщества готовы принимать блага от стран, принимающих их как беженцев и иммигрантов. Но гуманистические ценности, которые толкают западные государства на подобную благотворительность, оказываются не нужными новоприбывшим: их прочные системы взглядов, устоявшиеся за века, остаются прежними и воспроизводятся в новых поколениях.
Репортажи из Дижона раз за разом упоминают, что с обеих сторон в дижонском конфликте фигурировала «молодежь» — молодые люди, многие из которых выросли или даже родились в Европе, разделяют ценностные установки своих отцов и дедов. А эти установки часто напрямую противоречат самим основам европейской цивилизации. И неясно, как в Евросоюзе собираются бороться с этой проблемой — и видят ли ее вообще.