Онлайн, по понятным причинам минуя кинотеатральный прокат, вышла первая большая премьера года в российском кино — фантастический триллер Егора Абраменко «Спутник», продюсерский проект Федора Бондарчука о том, как в 1983-м советский космонавт привозит на родину из полета таинственного инопланетного паразита. «Лента.ру» рассказывает о фильме.
1983 год, осень. «Миллион, миллион алых роз...» — вяло напевает в отсеке космического корабля летчик Аверченко. Командир экипажа Вешняков (Петр Федоров) подпевать отказывается — хотя полет был успешным, а космонавты уже близки к возвращению на Землю, настрой у него вовсе не победный: это напарник дома первым делом пойдет вместе с женой на концерт Пугачевой, а вот ему придется ехать в Ростов, «решать дела». На подлете к орбите, впрочем, об обшивку корабля что-то с грохотом стукнется — и предыдущие заботы, мягко говоря, отойдут на второй план. Меломана Аверченко при приземлении найдут уже мертвым — с выеденной половиной черепа. Вешнякова же — с по-инопланетному налитыми черными зрачками — закроют на наблюдение в тщательно охраняемом секретном институте где-то посреди бескрайней казахской степи.
Кадр: фильм «Спутник»
Именно сюда вежливый и, судя по манере решать вопросы, чрезвычайно эффективный полковник госбезопасности Семирадов (Федор Бондарчук с любопытной седой шевелюрой) привезет из Москвы нейрофизиолога Татьяну Климову (Оксана Акиньшина) — под предлогом оценки несколько пошатнувшегося в полете психического здоровья космонавта. Но уже в первые сутки пребывания в Казахстане врачу продемонстрируют, как по ночам из вполне нормального в дневное время Вешнякова вылезает прогуляться довольно хищный пришелец, — и поставят подлинную задачу: найти способ отделить паразита от его носителя, причем так, чтобы в живых остались и инопланетный гость, и новоиспеченный Герой Советского Союза. Климова первым делом почему-то спросит героя, как же так вышло, что он бросил в ростовском детдоме собственного семилетнего ребенка.
Словом, хотя «Спутник», полнометражный дебют режиссера Егора Абраменко и продюсерский проект студии Федора Бондарчука «Водород», всем своим естеством и ориентируется на выводок американских образцов сай-фая о пришельцах, от соблазна привнести в чистый жанр немного русской специфики его создатели все-таки не удерживаются. И по-своему, занятно, что выражается эта специфика прежде всего в великорусской тоске отношений отцов и детей — вот даже и мерный, будто по метроному учебника драматургии прописанный ход основного сюжета то и дело разбивают почти не связанные с ним короткие сценки мытарств одного больного ребенка в советском детдоме. И конечно же, эта затронутая сценаристами «Спутника» постановка России как страны угрюмых и резких безотцовщин так и не обернется никакой подлинной внятной поэтикой — останется всего лишь навязчивой, несколько смехотворной деталью общего пейзажа.
Кадр: фильм «Спутник»
В этом не было бы проблемы, если бы сам пейзаж к тому же был по-настоящему проработан — но увы, советская прописка «Спутника» служит Абраменко и компании лишь удобным способом срезать смысловую дистанцию, увернуться от необходимости осмыслять российскую современность. Не то чтобы они всерьез интересовались и отечественным прошлым: все советское носит строго декоративный характер, исчерпывается олдскульными олимпийками, игрушкой-неваляшкой да припевом от Пугачевой. В остальном же глубина понимания советских реалий и мифотворчества здесь оказывается не лучше, чем в каких-нибудь сценах с русскими из сериала «Очень странные дела» — вот и тут все, кто попадают в кадр, за исключением почти вытягивающей на себе весь фильм Акиньшиной, обладают странной склонностью стоически каменеть лицом, что бы ни происходило вокруг.
Эту одномерность диалога с вообще-то самими авторами заданными историческими и национальными обстоятельствами только подчеркивает и усугубляет их во всем остальном незыблемая вера в шаблоны и идеи голливудских жанровых схем. Полбеды — пришелец, который выглядит, как худосочный провинциальный племянник сразу ксеноморфа и демогоргона. Хуже, что авторы «Спутника» не рискуют ни на шаг отступить от протоптанных десятками их предшественников по кинофантастике троп — пока во второй половине фильма эта вера в драматургические клише не приводит к тому, что жизнь, логика, самобытность уходят и из поведения героев, которые окончательно перестают вести себя не только, как советские люди, но и как похожие на настоящих людей в принципе, вместо этого превращаясь в ходячие иллюстрации устаревших догм об «обязательном развитии персонажей». Бог с ними, с персонажами — судя по «Спутнику», куда сильнее в развитии, в первую очередь, своих представлений о кино, мире и зрителе, нуждаются сами кинематографисты.