Издательский проект «Додо Пресс» совместно с издательством «Фантом Пресс» запускают третий сезон книжной серии «Скрытое золото ХХ века» (ранее «Лента.ру» писала о первом и втором сезонах). Ее идея — познакомить русскоязычного читателя с важными для мировой культуры романами прошлого столетия, которые по каким-то причинам остались за пределами его внимания. В прошлые сезоны благодаря переводчикам Шаши Мартыновой, Максиму Немцову, Юрию Андрейчуку и другим культуртрегерам на русском языке были изданы непереведенные ранее романы Ричарда Бротигана, Доналда Бартелми, Магнуса Миллза, Томаса О'Крихиня, Джеймза Стивенза и других американских, британских и ирландских авторов. В этом году готовятся к выпуску романы Расселла Хобана и Джона Хоукса, а также один из центральных для ирландской культуры роман-притча Пядара О'Лери «Шенна» о том, что делать, если тебе не повезло заключить сделку с дьяволом. В будущем также запланировано издание канадских и австралийских авторов.
Расселл Хобан «Лев Яхин-Боазов и Боаз-Яхинов», «Кляйнцайт» (перевод Валерия Вотрина, выпуск в июне 2019)
Рассказывает редактор книги Шаши Мартынова:
У романиста Расселла Хобана удивительная судьба. Он сын эмигрантов из украинского города Острог, родился в Пенсильвании в 1925 году, участвовал во Второй мировой, после нее перебрался в Нью-Йорк, там иллюстрировал книги и занимался тем, что сейчас называется копирайтинг. В легендарном 1969-м Хобан уехал в Лондон и остался там навсегда, стремительно превратившись в самого настоящего англичанина, точнее — в самого настоящего лондонца.
Шаши Мартынова
Писательская биография Хобана началась с детских книг, написал он их гору, особенно известен его как-бы-детский роман «Мыш и его дитя» (в русском переводе «Мышонок и его отец»), вышедший в 1967 году; ныне это классика жанра и ценится критикой наряду с произведениями Андерсена и Милна. С 1973 года он начинает писать «взрослую» прозу: один за другим в свет выходят его романы «Лев Яхин-Боазов и Боаз-Яхинов», «Кляйнцайт», «Дневник черепахи», «Риддли Уокер», «Пильгерман». По-русски, помимо «Мыша», выходил роман «Амариллис день и ночь».
Проза Хобана — притчевая, полная мифологических аллюзий, языковых игр и черного юмора — заслужила среди критиков прозвание «магический сюрреализм». Лучший образец этого сюрреализма — роман «Кляйнцайт» (1974), черная притча на тему греческого мифа об Орфее. Главный герой романа Кляйнцайт (что по-немецки означает «маленькое время», а в переводе на английский оборачивается другим смыслом и приобретает значение «заурядного, рядового») внезапно получает увольнение, ощущает непонятную боль, оказывается в госпитале, влюбляется в прекрасную Медсестру, и все это — в один день. Затем оказывается, что болезнь его лежит не где-нибудь, а в области гипотенузы, диапазона и асимптот.
Игра продолжается, и на сцену выходят стретто, тема и ответ, фуга и прочие музыкальные термины, что превращает болезнь Кляйнцайта в метафору, условие человеческого существования в том странном городе, состоящем только из Госпиталя и Подземки, который в то же время и Лондон 70-х со всеми характерными его приметами. Кляйнцайт — господин Заурядов и Орфей, его Медсестра — Эвридика, Подземка — царство мертвых, Аид, и сами персонажи не устают повторять, что они — часть мифологического сюжета, такого же древнего, как сама жизнь.
Первый же роман Хобана — «Лев Яхин-Боазов и Боаз-Яхинов» (1973) — повествует о пыльном городке, в котором живет Яхин-Боазов, хозяин лавки, торгующей всяческими картами: по ним можно искать воду, любовь, деньги, — все, чего сердце пожелает. У него есть сын Боаз-Яхинов, и для него он создает великую карту-вездеход, в которой соединены секреты всех его прежних карт. Эту карту сын получит, когда станет мужчиной. Но тот хочет найти по отцовой карте только льва. Отец разочарован и сам уходит из дома с картой-вездеходом — искать льва, и сын пускается следом за ним, — в пустыню, где в заброшенном дворце похоронен последний царь, а его великая львиная охота увековечена в камне… Так начинается притча о человеческой жизни, отцах, детях, волшебстве и силе искусства.
Пядар О'Лери «Шенна» (перевод Юрия Андрейчука, выпуск в октябре 2019)
Рассказывает переводчик книги Юрий Андрейчук:
Пядар О’Лери – человек, практически заложивший основы литературы на современном ирландском языке. Человек неуемной энергии, творческих амбиций и способностей. Он священник в сане, который стал одним из невольных модификаторов современного ирландского языка.
Юрий Андрейчук
Дело в том, что когда возрождался ирландский язык, все еще существовала литературная традиция, которая была непрерывной фактически до смерти последних бардов, то есть до середины XVIII века. Этот литературный язык очень мало отличался от более древней версии ирландского языка. Параллельно существовал живой ирландский язык, на котором говорили люди вокруг. И эти два языка, разговорный и литературный, друг от друга к XIX веку стали отличаться довольно сильно. С одной стороны, все образованное население, грамотные поэты и писатели могли писать на литературном языке. С другой — этот язык был устаревшим. И когда в конце XIX века Гэльское возрождение стало предпринимать усилия по возрождению и ирландской литературы, то возник вопрос: на каком языке писать? И как раз отец О’Лери стал апологетом создания новой литературы на живом понятном всем ирландском языке. Таким образом, благодаря О’Лери в литературу пришли новые писатели.
Фактически О’Лери — один из тех, кто определил ирландскую литературу первой половины ХХ века. Отец Пядар не только проповедовал писать непосредственно языком родной деревни — он показал пример сам. Собственно «Шенна» — это первое художественное произведение на ирландском языке. Оно вызвало много как положительных отзывов, так и отрицательных, вокруг него было много споров. Но Шенна до сих пор считается одним из классических произведений на ирландском языке и входит в 10-ку лучших произведений ирландской литературы.
О чем эта книга. Сапожник раздал нищим последние деньги, получил в благодарность за свою добродетель от господа бога три желания. И потратил их напрасно. Возроптав, что он все равно остался бедным, он привлек внимание Черного Человека (это очень интересный англо-ирландский образ, аналог Мефистофеля), который купил его душу за дьявольское золото. В течение 13 лет этого золота Шенне должно хватить на безбедную работу сапожника. После этого дьявол придет за Шенной и отправит его в ад в счет уплаты этого кредита. При этом Шенна не имеет права никому рассказать, что он продал душу дьяволу. Поэтому Шенна ведет себя не совсем адекватно, чувствуя приближение срока, но никто не может понять почему.
Шенна может избежать печальной участи, только если сам Черный человек вольно или невольно нарушит сделку. Но его нельзя заставить сделать это. Только сам Шенна, прожив эти тринадцать лет, узнает в чем подлинная суть договора. За душу заблудшего сапожника вступится ангел, но и его помощь не может быть явной и открытой.
Повествование развивается в двух плоскостях. Первая — это рамочное повествование, пьеса, — в этой пьесе фигурирует тетушка, которая рассказывает детям сказку о Шенне. При этом герои обсуждают события деревни, какие-то события из их личной жизни. И эта деревня, и эта жизнь рассказчицы и девочек, которые слушают сказку, — это современная автору Ирландия конца XIX-начала XX веков. Это, грубо говоря, современники «Островитянина» О’Крихиня.
А сама сказка, которую рассказывает тетушка, — это странная Ирландия, альтернативная. Об этом напрямую не сказано, но по некоторым признакам легко вычисляется. Например, по присутствию короля, которого не было в Ирландии английского угнетения, но к которому можно попасть на прием. Подобную альтернативную Ирландию более поздние писатели-модернисты использовали как художественный прием, чтобы с его помощью не просто описывать взгляд на жизнь и мотивы поступков современников, но также критиковать власть, уже не только английскую, но и Ирландского свободного государства.
«Шенна» до сих пор активно издается и читается в Ирландии. Издается обычно в двух видах: сокращенном до детских сказок и в полном издании. Полные издания «Шенны» сейчас воспринимаются как «эталон» со всеми положительными и отрицательными сторонами. Шенна — это пример развития характера ирландца, душа которого находится под угрозой вечного проклятия. По сути, это становление характера человека, над которым висит смертельная угроза, и который должен жить. Близость ада давит на него, как могла бы давить на нашего современника угроза смертельной болезни. Но необходимо жить и выдержать испытание.
Джон Хоукс «Людоед» (перевод Макса Немцова, выпуск в октябре 2019)
Рассказывает редактор книги Шаши Мартынова:
Джон Кленденнин Толбот Бёрн Хоукс-младший (для нас, его читателей по всему миру, — просто Джон Хоукс) — один из патриархов американского постмодернизма, титан, подставивший плечи многим позднейшим постмодернистам, в том числе и Пинчону. Сол Беллоу и Роберт Пенн Уоррен сокрушались, что Хоукса читают недостаточно, что его дар на самом-то деле адресован гораздо большей аудитории, чем сложилось исторически. Сам Хоукс говорил, что прозу он начал писать, исходя из убеждения, «что настоящие враги романа — сюжет, персонаж, обстоятельства действия и тема; стоит отставить привычное восприятие художественной прозы — и останется, по сути, одна лишь полнота вИдения или структуры». Сказал Хоукс и еще одну важную вещь — и это очень точно о романе «Людоед»: «Все, что я пишу, происходит из кошмара, — думаю, из кошмара войны».
Роман «Людоед», впервые увидевший свет в 1949 году, состоит из трех частей. Время действия первой и последней — 1945 год, место действия — вымышленный немецкий городишко Шпитцен-на-Дейне. Вторая часть происходит в Первую мировую войну, с 1914-го по 1918 год. Проговорить в нескольких словах сюжет романа едва ли возможно: когда именно повествование сдвигается из 1945-го в 1914-й, нам не сообщают отчетливо, в каких отношениях персонажи второй части романа находятся с героями первой и третьей. Единственная сквозная героиня — мадам Снег: в 1914-м Стелла Снег — юная подающая надежды клубная певица, дочь немецкого генерала. В 1945-м она хозяйка пансиона в разоренном нищем Шпитцене-на-Дейне. Если же обобщать суть идейно, части романа, действие которых происходит в 1945-м, создают сюрреалистическую картину материального и духовного разгрома, учиненного нацизмом во Второй мировой войне, а срединная часть показывает, как этот кошмар коренится в более раннем германском империализме и унизительном поражении в Первой мировой войне.
«Писатель должен всегда быть самому себе наживкой, и чем острее крючок, которым он вылавливает себя из черноты, тем лучше», — и это тоже слова самого Хоукса, а «Людоед» доказывает, до чего последовательно Хоукс следует своим же декларациям.
«Лента.ру»: Когда проект Скрытое золото затевался, то, как я помню, главной была идея заполнения «белых пятен» и расставление на русскоязычных книжных полках тех важных для мировой, в первую очередь англоязычной, культуры романов, которые по каким-то несчастливым обстоятельствам на эти полки не попали ранее. С того времени прошло уже почти 3 года. За это время первоначальные намерения были как-то скорректированы?
Максим Немцов
Mаксим Немцов: Да нет, стратегически программа скорректировалась не особо, разве что тактически. Понятно, что ликвидировать все белые пятна в нашем знании даже англоязычной литературы ХХ века просто-напросто не получится — издательский зазор слишком велик. Поэтому мы по-прежнему сосредоточиваемся на тех книгах, которые знаем и любим сами — и давно считаем, что без них картина американской, английской или ирландской литературы будет неполна. Ну, или просто жаль, что на русском тех или иных книг до сих пор не существовало, либо ими пренебрегли издатели.
Например, два первых романа Расселла Хобана существуют в переводе Валерия Вотрина с начала ХХI века в виде сетевой публикации в «Лавке языков». Оба они, на наш взгляд, совершенно гениальны, но издать их на бумаге до сих пор никто почему-то не удосужился (издавали другое — и то все равно много лет назад). Их мы намеревались делать еще в первом сезоне, но с агентами все сложилось вот только к этому.
Еще одна тактическая корректировка — в будущем, если нам ничего не помешает, мы добавим к нашей программе канадцев и австралийцев. Ну а сосредоточены мы на англоязычной литературе, как уже не раз говорилось, потому что сами занимаемся в первую очередь ею и можем отвечать за то, что делаем. Наша программа устроена так, что мы рискуем здесь сами, а требовать того же от сторонних переводчиков с других языков просто не можем. А вовсе не потому, что мы презираем другие литературы.
Шаши Мартынова: Мне кажется, ключевые принципы организации этой серии мы без всяких усилий соблюдаем — уж такие они получились естественные для нас, редакции «Додо Пресс».
У истории культуры есть одна забавная особенность: актуализации поддается не все, а чаще всего то, что так или иначе рифмуется с современностью, отражается в ней. Этот как-то влияет на ваш выбор книг?
Максим Немцов: Так а мы до сих пор живем в ХХ веке, так что тексты эти — тем более хорошие тексты — просто не успели устареть. Ну да, мы не занимаемся жанровой литературой — бытовой роман или семейная сага, написанные в 1930-х годах, разумеется, сейчас могут прочитываться не так, как раньше. Конечно, мы выбираем то, что может быть созвучно нам нынешним, — либо то, без чего, как уже говорилось, картинка будет тускла, а представление о литературе — беднее. Взять, к примеру, Хоукса — его первый роман, написанный в самой середине ХХ века, сразу после Второй мировой, — и в нем уже присутствовала попытка осмысления этой всемирной катастрофы, когда национальное взяло верх над общечеловеческим. По-моему, все созвучно нашему времени и пространству — донельзя.
Шаши Мартынова: Ну, «современность» — это все-таки не что-то абстрактное и всепроникающее, как сила тяготения, а взгляды и настроения людей, отдельных или объединенных идейно. Поскольку всю эту историю мы задумывали аккурат как очень камерный проект для более-менее широко понимаемых «своих» — то есть читателей, у которых оптика примерно похожа на нашу, — то и, в общем, у нас не было и нет острой необходимости угадывать созвучия с текущим моментом. Вернее сказать, аудиторию, которой близко то же, что и нам, мы понимаем, и все созвучно, а аудитория, которой близко что-то совсем другое, мы не знаем и откамертониться по ней не сможем. Большая радость и свобода нашего издательского проекта — в честном отказе от беготни за «современностью», то есть поголовно за всеми, кто вообще читает что бы то ни было, кроме соцсеток.
Почему романы серии «Скрытое золото ХХ века» нужны нам сейчас и что без их наличия на русском языке мы, читатели, теряем?
Максим Немцов: Да ничего эти риторические «мы» не теряем. Вообще без любой книги можно обойтись, это не товар первой необходимости. Но это не довод. С такими книгами мы становимся богаче, чище, лучше, мир обретает дополнительные оттенки, потому что и Хобан, и Хоукс в своих текстах транслируют не только потоки смыслов, но и потоки форм, и если кто-то, прочтя их, спросит себя: «а что, так тоже можно было» — написать о любви, о жизни, о человеческом одиночестве, о войне? — мы сочтем свою издательскую сверхзадачу выполненной. Но главное, конечно, в том, чтобы поделиться тем, что мы любим сами, с нашими читателями: пусть и они эти книги полюбят, пусть эти романы войдут в их жизнь так же, как они вошли когда-то в нашу.
Шаши Мартынова: Я бы добавила немножко частностей к тому, что сказал Макс. Одна важная особенность книг, которые мы выбираем к изданию, — в том, что в этих книгах содержится ключ (или несколько ключей) к более поздним текстам других авторов, а потому чтение «прадедов» помогает понять «дедов». Хоукс — предтеча Пинчона, и по форме подачи текста, и в гуманистическом осмыслении величайшей трагедии ХХ века. Хобан же — по тем двум романам, которые мы выпускаем в этом году, — один из столпов авторской постмодернистской притчи, а сами романы — редкий случай «конденсированной мудрости», от которой у нас, жителей ХХI века, хлебнувших всевозможного нью-эйджа в литературе, нисколько не сводит скулы. Наоборот.
Подписаться на серию можно здесь.