«Убийство было модным, убийцы — популярными» Для развала Российской империи взяточники сделали не меньше, чем заговорщики

Почему убежденные монархисты подготавливали свержение монархии? Какую роль играют в революциях заговоры? Зачем нужно изучать слухи? Почему адмирал Колчак прославлял лейтенанта Шмидта? Как праздновали Пасху революционеры? Произошел бы Октябрь, если бы Ленин не дожил до него? Свои ответы на эти и другие вопросы дает Борис Колоницкий, автор ряда исследований по истории русской революции, в книге «#1917. Семнадцать очерков по истории Российской революции». «Лента.ру» публикует фрагмент текста с разрешения Издательства Европейского университета в Санкт-Петербурге. Книга вошла в шорт-лист премии в области научно-популярной литературы «Просветитель».

Коллекционеры весьма ценят дореволюционный журнал «Столица и усадьба». Роскошное иллюстрированное издание, имевшее подзаголовок «Журнал красивой жизни», было рассчитано на аристократических дам и честолюбивых читательниц, желавших быть причастными к «красивой жизни» высшего света.

Нельзя считать простым совпадением то обстоятельство, что в самом конце 1916 года в этом журнале появилась статья «Князья Юсуповы и их дом в Петрограде на Мойке», сопровождавшаяся изображениями роскошных интерьеров дворца и фотографиями его владельцев. Был напечатан и портрет Феликса Феликсовича Юсупова. Характеристика элегантного и экстравагантного отпрыска знатного и весьма богатого рода, женатого на племяннице императора, звучала так: «Он пользуется репутацией прекрасного знатока живописи и музыки и отличного стрелка». Для «красивого» журнала, дорожившего своей репутацией аполитичного, это была дерзкая демонстрация светской фронды. Редакция явно давала понять своим подписчикам и подписчицам, каково ее отношение к убийству Григория Распутина и его убийцам, к числу которых принадлежал и князь Юсупов.

Сколько читательниц обменялось понимающими улыбками! Сколько оживленных салонных разговоров вызвал этот элегантный намек! Убийство было модным, светским, убийцы — популярными, стильными...

Еще до начала Первой мировой войны в обществе ходили преувеличенные слухи о влиянии «старца» на политику Империи: «Распутин царствует при Дворе и руководит иногда даже и внешней политикой государства. Теперь уже в газетах без стеснения оглашается тот факт, что “старец” спас в 1913 году Россию от войны с Австрией»,— писал в частном письме без доли сомнения хорошо информированный современник. В годы войны подобные слухи о «старце» многократно усилились. Считалось, что Распутин смещает и назначает министров и высших чиновников, руководителей полиции и церковных иерархов.

Среди историков по сей день идут споры относительно того, какой была действительная власть «старца». Некоторые исследователи вообще ставят под вопрос его влияние на царя. Трудно с этим согласиться, ведь доподлинно известно, что важные чиновники и предприниматели, влиятельные сановники и епископы православной церкви стремились заручиться поддержкой Распутина. Вряд ли бы они шли на очевидный репутационный риск, связанный с подобными контактами, не надеясь извлечь при этом серьезные дивиденды. Ясно только одно: общественное мнение в то время чудовищно преувеличивало влияние Распутина на императора, чему нередко весьма способствовали окружение «старца» и он сам.

Считалось также, что Распутин ведет курс на заключение сепаратного мира с Германией и ее союзниками, является агентом влияния врага, а то и попросту шпионит в пользу противника. Подобные утверждения повторяли в своих воспоминаниях некоторые видные деятели Февраля. Никакое исследование этого пока не подтвердило, хотя уже в годы Первой мировой войны различные миссии Великобритании и Франции в России ориентировали свою агентуру на поиск соответствующих улик, считая такого рода утверждения вполне вероятными.

В то же самое время экзотический «старец» мог восприниматься и как... виновник войны. Современник писал в редакцию либеральной газеты: «И у нас группа лиц, не ответственных перед Думой, как наши министры, в том числе и “знаменитый” Распутин, хотели воевать с Германией. Итак, агитируйте в своей газете, чтобы заключен был мир как можно скорее».

С Распутиным связывались и многие случаи коррупции. Вообще, для развала Российской империи отечественные взяточники сделали не меньше, чем все заговорщики вместе взятые. Недостаток медикаментов, железнодорожный кризис, стремление получить выгодный военный заказ или освобождение от военной службы — все использовалось изобретательными коррупционерами для личного обогащения. И нередко требуемая взятка «оправдывалась» присутствием «старца» в верхах: «Понимаете, мы же должны платить Грише»,— лицемерно вздыхали чиновники разных ведомств, вымогая деньги у просителей. Разумеется, после смерти Распутина масштабы коррупции никак не изменились, а суммы взяток росли вслед за инфляцией.

Немало исторических трудов было посвящено выяснению вопроса об авторстве «распутинских» слухов. Одни мемуаристы и историки считали, что слухи инспирировались думскими политиками, прежде всего либералами, другие писали об аристократических салонах, третьи — о подпольщиках-революционерах, четвертые — о спецслужбах Германии и других военных противников России, пятые — о вездесущих масонах. Все версии имели под собой известные основания. Многие представители аристократических семей России, включая даже некоторых членов царствующего дома, также распространяли самые невероятные слухи.

Не могли не распространять слухи и военные противники России. Если в странах Антанты образ врага олицетворял германский император Вильгельм Второй, то немецкая и в особенности австрийская пропаганда рисовали образ слабого, комичного русского царя, «вшивого императора»: обыгрывалось немецкое звучание его имени — Николаус, «лаус» — вошь. На одной из листовок, распространявшейся немецким командованием, был изображен величественный германский император, измеряющий огромный артиллерийский снаряд, и комичный русский царь, измеряющий... известную часть тела Распутина. Однако, насколько можно судить, немецкие пропагандисты, как правило, не делали Николая Второго персонифицированным символом военных усилий противника, возможно, это было связано с планами достижения сепаратного мира с Россией.

Распутинскую тему, разумеется, эксплуатировали и убежденные политические противники режима, либералы и социалисты. Какие-то тексты печатались нелегально, что-то удавалось публиковать и в подцензурной печати. Удивительно, однако, что социалисты сравнительно редко использовали эту тему для своей политической мобилизации. Можно предположить, что для левых существующий самодержавный режим издавна представлялся крайне уродливым, изначально порочным и фантастическая фигура «старца» немногое могла добавить для его дискредитации. Социалисты и либералы в этих слухах видели лишь еще одно доказательство разложения ненавистного «самодержавия».

Гораздо более сильное впечатление разговоры о Распутине производили и на людей аполитичных, и на приверженцев консервативных, а то и правых взглядов. Негодование многих монархистов, шовинистов, антисемитов, шокированных вестями (правдивыми и ложными) о похождениях «старца», было сродни оскорбленному религиозному чувству. Некий москвич писал в 1915 году: «Если бы наша интеллигенция действительно была патриотична, то она уже давно бы сплотилась вокруг ЦАРЯ, несмотря на министров, и всяких немецких и иных принцесс, и всяких Распутиных и прочей грязи». Монархист призывает сохранять верность престолу ВОПРЕКИ той неприятной для него атмосфере, сложившейся вокруг трона. Не все монархисты, однако, в то время готовы были безоговорочно поддерживать императора, закрывая глаза на его сомнительное окружение.

Авторитету царской власти бросали вызов и могущественные законы рынка. Встревоженный обыватель политизировался, порождая колоссальный спрос на подобные политические слухи, который стремились удовлетворять разные сомнительные издатели, руководствуясь коммерческими соображениями. Полулегальный растущий рынок этой продукции подрывал репутацию династии. Из-под полы продавали, «среди своих» распространяли озорные стишки, полупорнографические и порнографические картинки, а также сфабрикованные фотографии, выдававшиеся за «реалистические» изображения. Обыватель жаждал новой сенсационной информации о жизни верхов — коммерческий «самиздат» удовлетворял эту потребность. В условиях цензуры военного времени подобные нелегальные публикации служили доказательством «истинности» скандальных сведений.

Кем был Распутин для царицы? Кем был Распутин для царя? Отношение императора и императрицы к «старцу» было различным. Николай Второй был порой довольно критичен к Распутину, это можно видеть и в его письмах, адресованных императрице, которая требовала от мужа следовать советам «старца». Но и для царя он был религиозным подвижником и авторитетным домашним психотерапевтом: «Только под влиянием успокаивающей беседы Григория душа пришла в равновесие!» — записал император однажды в своем дневнике.

Отношения своей семьи с Распутиным Николай Второй считал частным делом, он резко реагировал, когда в беседах с ним затрагивался этот вопрос. Но где граница между «частным» и «государственным» у самодержца, который претендует на роль великого «отца народа»? Для многих лояльных подданных императора его отношения с Распутиным были собственным «семейным» скандалом, подрывавшим авторитет «отца».

Можно спорить о степени влияния «старца» на царя. Бесспорно, однако, что Николай Второй не смог или не захотел убедить общественное мнение в том, что это влияние вовсе отсутствовало. Слухи о Распутине становились более важным политическим фактором, чем действительное воздействие его на царскую семью. Создавалась новая ситуация, в которой возможности императора для политического маневра значительно ограничивались. Это проявлялось и при жизни «старца», и, пожалуй, еще более ярко — после его смерти. Царь подвергся давлению своих родственников, которые требовали, чтобы участник убийства великий князь Дмитрий Павлович не понес никакого наказания. Император отверг это давление, однако великий князь был послан на далекий, но сравнительно безопасный участок фронта, а Феликс Юсупов был сослан... в свое имение. Можно ли это считать действительным наказанием? Власти фактически не преследовали убийц. Могущественный император в сложившейся ситуации не мог ни наказать, ни помиловать. Любое его действие служило доказательством «слабости», и тем более это демонстрировало отсутствие действий.

Возможно, кто-то из киллеров, прикончивших «прозорливца» и «целителя» Распутина, искренне верил, что смерть «старца» предотвратит распространение слухов о нем. На деле же и сенсационное убийство, и странные обстоятельства его расследования подтверждали справедливость невероятных слухов, способствовали их распространению, провоцировали появление новых и новых домыслов...