В прокате идет «Пылающий» — картина корейского режиссера Ли Чан-дона, одного из лучших представителей по-прежнему самой интересной национальной кинематографии планеты. Фильм снят по мотивам рассказа Харуки Мураками, но сюжет расширен, а действие переносится из Японии в Южную Корею. «Лента.ру» поговорила с Ли Чан-доном о страшной тайне мира и о том, как снять главный триллер года.
Что привлекло вас в новелле Харуки Мураками «Сжечь сарай»?
В первую очередь у меня вызвала интерес мистическая составляющая. Оригинальная история — короткий загадочный рассказ о некоем молодом человеке, жгущем сараи, однако я подумал, что с помощью кинематографических средств смогу развить ее в большую многослойную мистерию.
Вы сделали много отклонений от оригинала, но, на мой взгляд, наиболее явное из них — образ главного героя. Что такое важное вы хотели выделить через персонажа Чон-су?
Я бы сказал, что у персонажа Чон-су две отличительные черты: гнев и беспомощность. Несмотря на то, что он полон внутреннего гнева, он не показывает его. Чон-су не знает, в характере ли его этот гнев или же унаследован от отца; из-за ненависти к отцу, он даже не признает тот факт, что гневается на мир. Он выглядит застенчивым интровертом, который не может выразить должным образом ни свои чувства, ни мысли. Чувство, определяющее его жизнь — беспомощность.
Гнев и беспомощность Чон-су связаны с проблемами современной молодежи. Мир понемногу становится все более удобным, утонченным и привлекательным, однако отдельно взятая жизнь — все менее значимой. В прошлом, по крайней мере, в молодости, у нас была вера в то, что мир становится лучше, история движется вперед, однако в наши дни у молодых людей нет ни этой веры, ни надежды, оттого и чувствуют они эту беспомощность. Им кажется, что мир не прав, они не знают той цели, за которую должны бороться, для этого у них нет ни сил, ни желания, вот почему их сердца полны гнева.
Вы усиливаете таинственность, присущую рассказам Мураками. Какие возможности, по-вашему, открывает многозначительность этой истории для кинематографической составляющей «Пылающего»?
Обычно в конце мистического триллера тайна раскрывается, но я, вместо простой развязки загадочного инцидента, хотел связать ее с миром, в котором мы живем, с тайной нашей жизни. Я хотел, чтобы двусмысленность концовки без четкого разрешения стала вопросом нашего мира и жизни, кроме того, если развить эту тему, вопросом о способе повествования, кино как медиа-ресурсе.
Кадр: фильм «Пылающий»
Сегодня фильмы понемногу дают зрителям непосредственный «опыт». Космос, битва времен Второй мировой войны, убийство — зрители могут живо испытать этот «опыт», как если бы они сами были на месте происшествия. Возможно, отчасти это оказало влияние на видеоигры. Однако вместе с этим опытом я хотел дать почувствовать зрителю дистанцию между теми, кто его смотрит, и самим фильмом. Во время просмотра «Пылающего» зрители без конца будут задавать себе вопросы. Бен —действительно серийный убийца или добрый и щедрый богатый друг? Куда делась девушка? Насколько то, что я вижу и думаю, близко к истине? Насколько повествование, что я вижу в фильме, близко к реальности нашего мира и жизни? Какое повествование хочу я? Что такое кинематограф?
Мне также показалось, что в противовес загадочности истории, кинематографический стиль «Пылающего» определенно сосредоточен на ясности — даже сцены видений (сжигание сарая Чон-су, сцена мастурбации почти в конце) чувствуются очень реально. Не могли бы вы рассказать, что думаете об аудиовизуальном стиле фильма?
Как я уже говорил, все началось с идеи связать фильм не с маленькой обычной загадкой, а с большой тайной. Обычные детали нашей жизни (например, невидимая кошка или ночной звонок и так далее) могут быть связаны с большой страшной тайной этого мира. Для этого нужно оживить обыденную реальность. В этой обыденности вы и психологически, и физически чувствуете гнев и беспомощность Чон-су. В наше время для молодежи стало нормой есть в одиночку, выпивать в одиночку, путешествовать, заниматься сексом в одиночку. Это требует сексуальных фантазий, но при этом пустота абсолютно реальна и осязаема. Таким образом, я старался максимально использовать повседневную жизнь и реальность в звуковом и визуальном аспектах. Однако только максимального воспроизведения повседневности недостаточно, я хотел, чтобы зритель получил удовольствие от кинематографической составляющей.
На мой взгляд, «Пылающий» был первым и лучшим фильмом, построенным на контрастах — использующим противопоставление как художественный прием. Противопоставление Паджу и Каннама, Чон-су и Бена, реальности и выдумки (включая воспоминания и видения), вышеупомянутой многозначительности истории и ясности стиля, пространности истории и внимания к деталям. Был ли этот акцент на контрастах настолько важен для вас?
Контраст мог бы быть важным ключевым словом этого фильма, потому что этот фильм показывает границы отличных друг от друга вещей. Видимое и невидимое, то, что мы верим, существует, и то, что есть на самом деле, реальность и фантазия, метафора (искусство) и реалистичность, Паджу и Каннам, Порше и старый грузовик, серийный убийца и друг. В фильме много сцен заходящего и рассветного солнца, потому что это время на границе между светом и тьмой. Я не хотел усилить дихотомический контраст, скорее, усомниться в его границах, его дихотомии.
Кадр: фильм «Пылающий»
Насколько история «Пылающего» (кризис с кредитными картами, близость к Северной Корее и так далее) и ее контрасты отражают современную жизнь Южной Кореи? Насколько фильм задумывался, как комментарий к миру, который вы изображаете?
Кредитные карты символизируют проблему современного мира. Кто угодно может использовать карту, это удобно, но парадокс в том, что из-за этого легко влезть в долги. Причина связана именно с удобством. Проблему Севера и Юга не легко увидеть, но она доминирует в повседневной жизни корейцев. Такие люди, как Путин или Трамп, политика управляет нашей жизнью. Неравенство существует повсеместно, не только в Корее. Оно стало мировой проблемой и, похоже, постепенно растет, но странным образом не кажется видимой проблемой. Неравенство понемногу становится все более изощренным. Мир действительно превращается в одну огромную тайну.
Что делает фильмы Ли Чан-дона фильмами Ли Чан-дона — если вы понимаете, о чем я? Другими словами, есть ли основной элемент (тематика, форма, стиль, способы выражения, возможно), который можно отыскать во всех ваших фильмах?
Что движет вами как автором фильмов?
Я не уверен в том, что отличает меня от других режиссеров, но, если вы спросите меня, какой фильм я стал бы снимать, а какой нет, я смог бы ответить. Я не смогу начать, какой бы интересной ни казалась (другим) история, если не буду уверен, есть ли смысл снимать фильм. В каком фильме я уверен? Не могу объяснить это логически. Критерий не в том, будет ли картина коммерчески успешной или сможет получить высокие награды на фестивалях. Я просто чувствую это сам — необъяснимое чувство. Даже во время съемочного процесса я принимаю решения, руководствуясь своими ощущениями. Это то, что зрители в итоге принимают за мой стиль.