«Американский Лев Толстой», с ироничной ювелирностью препарирующий современные семейные отношения; последняя из оставшихся в живых «генералов» американской литературы после смерти Филипа Рота и Джона Апдайка (кстати, последний публично ею восхищался); лауреат Пулитцеровской премии Энн Тайлер по-настоящему широко стала известна в России только в последние пару лет, когда издательство «Фантом Пресс» занялось выпуском ее романов. Один за другим вышли «Катушка синих ниток», «Морган ускользает», «Случайный турист», «Удочеряя Америку», в скором времени появится еще одна книга: «Дилетантское прощанье», а к ноябрю обещают издать самый свежий из ее романов, 2018 года — «Клок-данс». Все они — о семейной жизни. Нет такого счастья, в котором Тайлер не нашла бы изъяна, и такой трагедии, которая не позволила бы ее героям жить дальше. Энн Тайлер почти не дает интервью. Однако сделала исключение для обозревателя «Ленты.ру» Натальи Кочетковой.
«Лента.ру»: Некоторым читателям не нравятся финалы ваших романов «Морган ускользает» и «Случайный турист». «Зачем Тайлер это сделала? Пусть бы мужчины не уходили из семей, а остались со своими женами», — сетуют они. Как вы думаете, почему люди хотят читать истории про сохранение семьи, а не про разводы?
Энн Тайлер: Может быть, ваши собеседники читают романы, чтобы успокоить себя относительно неизменности их собственных браков? Не скажу наверняка. Если говорить обо мне, то мне интересно читать истории, которые как раз исследуют те моменты в отношениях людей, когда что-то может пойти не так. Мне любопытно, как в результате люди решают с этим быть.
Какие финалы в романах вы считаете счастливыми?
Мне нравится, когда у меня возникает чувство, что главные герои прибыли в ту жизненную точку, которую они хотели достичь. Они могут вдруг понять, что их теперешняя жизнь — самая для них правильная. Или наоборот — что им нужна другая. В любом случае, я просто счастлива узнать, что они нашли свое собственное место.
Энн Тайлер беседует с женой принца Чарльза герцогиней Корнуольской Камиллой. Фото: Neil Hall / Reuters
Все ваши романы так или иначе затрагивают тему различных видов семейных отношений и связей: между супругами, между родителями и детьми. При этом современное общество периодически заявляет, что традиционная семья умерла, а ей на смену пришли другие типы отношений между мужчинами и женщинами: более свободные и независимые. Что вы думаете о семье сейчас и о том, что с ней произойдет лет через 50-100?
Мне не доводилось слышать о том, что современное общество считает семью мертвой моделью отношений. Что я действительно знаю — так это то, что наше определение традиционной семьи расширилось и родительские роли сегодня могут пониматься иначе, но традиционная модель семьи, мне кажется, все еще очень сильна.
Кажется, что в романе «Катушка синих ниток» за внешним благополучием семьи Уитшенк скрывается всеобщее несчастье. Возникает ощущение, что семейное счастье вообще невозможно. Это так? Даже благополучные семьи несчастны?
На самом деле Уитшенки — очень счастливая семья, хотя, безусловно, они сталкиваются с обычными взлетами и падениями в отношениях друг с другом. Перефразируя Толстого, я бы сказала, что не все счастливые семьи счастливы одинаково, каждая счастливая семья имеет свои скелеты в шкафу.
Кажется, что отношения между детьми и родителями, равно как и само понятие детства, в XXI веке изменились. Люди дольше ведут себя как дети, позже готовы брать на себя ответственность за других. Денни, герой вашего романа «Катушка синих ниток» в частности такой. Как вы думаете, откуда берутся кидалты?
Я слышала, что мы получили дополнительные десять лет к подростковому возрасту. С моей точки зрения, тут нам не повезло — я не считаю подростковость самым комфортным периодом в жизни человека. Но я не думаю, что это случай Денни. Подозреваю, что он останется подростком и когда ему будет 60. Некоторые люди просто сами по себе такие. Они так думают, так поступают, так живут — причем в любую эпоху. Мы можем винить во всем тот факт, что в жизни Денни появился сводный брат (приемный сын в семье Уитшенков — прим. «Ленты.ру»), — допускаю, что он сам именно так и делает. Но другой человек на месте Денни был бы обрадован появлением нового неожиданного брата.
Что вы думаете о теперешнем всплеске феминизма, движении #metoo и борьбе женщин с насилием? К чему приведет это движение?
Я, конечно, очень рада, что женщины объединяются друг с другом и обретают голос. Я думаю, что последствия этого могут быть только позитивными не только для самих женщин, но для мужчин, поскольку договориться об устраивающих всех уважительных отношениях могут только оба пола — сделать это в одностороннем порядке не выйдет.
Кроме очевидных плюсов, не кажется ли вам, что эта кампания лишает отношения между мужчинами и женщинами такой приятной составляющей, как флирт?
О, я думаю, мы продолжим флиртовать. Скорее я бы сказала, что эти общественные изменения сделают людей более чувствительными к проявлениям эмоций и более чуткими к нюансам флирта.
О вас принято говорить как о знатоке человеческой природы. Что вы можете сказать о супружеской чете: Дональде и Меланье Трамп?
У меня нет слов. Я не понимаю, как эти люди способны вынести жизнь друг с другом.
Фото: Win McNamee / Getty Images
Вы родились в семье квакеров и в детстве жили в религиозных коммунах. Насколько сильно это на вас повлияло?
Я думаю, что получение необычного воспитания дает мне некоторую дистанцию при взгляде на людей, у которых начало жизни было более обычным. А дистанция писателю никогда не повредит.
В тех ваших романах, что переведены на русский, нет даже намека на религиозность героев. Почему? Насколько вы сами религиозны?
Когда мне было семь лет, я поняла, что просто не способна верить в бога. Но я иногда завидую тем, кто правда в него верит. Мне интересно, как это влияет на их жизнь. Вот почему я решила исследовать эту тему в романе «Saint Maybe». Это книга о молодом мужчине, который по сути переживает второе рождение после некоторого происшествия, оставившего в нем разрушающее чувство вины.
Какое, с вашей точки зрения, в XXI веке место должна занимать религия? Почему именно сейчас в некоторых странах (в России, в некоторых исламских странах) религия внезапно становится более влиятельной, чем в ХХ веке?
У меня есть чувство, что в моем маленьком мире религия гораздо менее важна, чем это обычно бывает. Только трое из моих друзей ходят в церковь, насколько я знаю. В тех местах, где наблюдается возрождение религии, особенно религиозного экстремизма, мне кажется, что это как-то связано с чувством беспомощности, охватывающем некоторые группы населения. Их поворот к религии может быть путем к преодолению этого ощущения.
Ваш муж был иранского происхождения. Ваши романы о мультикультурных семьях, в частности «Удочеряя Америку», основаны на опыте вашей семьи?
«Удочеряя Америку» — полностью вымышленный роман, но, конечно, я основываюсь на воспоминаниях о конкретных традициях и отношениях, которые наблюдала среди иранцев, живущих в Америке. И я обожаю читать романы других авторов об иммигрантах. Для меня переселение в другую страну — поступок исключительной храбрости.
Почему вы в университете выбрали специализацией русский язык и литературу? Чем они вас привлекли?
Первоначально, потому что это была самая неожиданная возможность, о которой я только могла помыслить. Я начинала новую жизнь и хотела заниматься совершенно новой для себя темой. К тому же в старшей школе я была совершенно очарована Достоевским. И надо сказать, что изучение всей этой великолепной русской литературы оказалось очень разумным выбором для того, кто в результате стал романистом.
Классики русской литературы довольно много писали о семейных отношениях, кто с этой точки зрения вам наиболее интересен и чем?
Думаю, что Антон Чехов вне конкуренции. Я восхищаюсь тем, как его рассказы вызывают такой широкий спектр эмоций без прямого проговаривания всего и вся. И в этом смысле он кажется мне ужасно современным.
Похоже, что в романе «Удочеряя Америку», вы попытались описать американский характер. Если судить по тем русским романам, которые вы прочли, то в чем состоит русский менталитет?
Возможно, было бы ошибкой судить о современном русском менталитете, основываясь на давнишних примерах из классиков русской литературы. Но из моего сегодняшнего чтения русской иммигрантской литературы (думаю, что в особенности восхитительных романов Лары Вапняр) у меня создается впечатление, что русские — очень экспрессивные люди и часто стремятся быть чрезвычайно открытыми.
Ваш роман, который в скором времени выходит на русском языке «Дилетантское прощанье», о неумении героя попрощаться с прошлым. Какое качество должно быть в человеке, чтобы он мог перелистнуть страницу своей жизни и жить дальше?
Трудность Аарона, героя этой книги, во многом коренится не в его неумении попрощаться с прошлым, а в восстановлении после смерти жены. Дело в том, что все люди переживают потерю по-разному. Для некоторых достаточно, чтобы просто прошло время. Но Аарону нужна иллюзия воскрешения жены. Правда, это не самая распространенная стратегия горевания. Я хорошенько повеселилась, пока писала об этом.
