В прокат выходит ремейк культового аниме «Призрак в доспехах» — со Скарлетт Йоханссон в роли киборга в экзистенциальном кризисе. Кроме того, на экранах заклинающее капитализм посредством хоррора «Лекарство от здоровья», путешествие Терренса Малика во тьму времен и документальная хроника явления техно в СССР.
«Призрак в доспехах» (Ghost in the Shell)
Режиссер — Руперт Сандерс
Сначала — обнаженный металлический скелет, мгновенно заставляющий вспомнить о Терминаторе. Затем, после купания в тягучей белой биомассе — уже почти полноценное, совершенное в своей искусственности женское тело, от человеческого в котором только мозг, но очищенный от воспоминаний, сомнений, переживаний. Майора (Скарлетт Йоханссон) собирают у нас на глазах по кусочкам — отчего это лучшее детище корпорации Hanka, поставляющей в мегаполисы будущего киборгов, не выглядит менее божественным, даже магическим. Тем более что даже в избавленном от груза ошибок и сожалений сознании этой машины таятся бездны — как выяснится, когда сюжет, пунктиром показав деятельность Майора в контртеррористическом Отряде 9, отправит героиню на след таинственного хакера (Майкл Питт), взламывающего прошивку кибернетических творений Hanka и угрожающего тем самым работе всей корпорации.
В те редкие моменты, когда героев Йоханссон и Питта называют их именами из оригинального аниме Мамору Осии — Мотоку Кусанаги и Кузе соответственно — конечно, трудно сдержать улыбку. Но обеление персонажей — пожалуй, наименьший повод для претензий к этому визуально эффектному, насыщенному добротным экшеном погонь и перестрелок ремейку. Руперт Сандерс хранит верность киберпанковскому стилю оригинала и даже по мере возможностей развивает его с учетом прогресса в технологиях (хотя некоторые ключевые сцены из первоисточника здесь воссозданы почти покадрово). Проблема нового «Призрака в доспехах» в том, что попутно Сандерс существенно облегчает тот философский багаж, который во многом и сделал оригинал объектом культа — подверстывает главной героине куда более развернутую, чем у Осии, предысторию, обстоятельно распутывает гордиевы узлы сюжетных хитросплетений, наконец, кажется, считает себя обязанным буквально, вслух объяснить каждую заложенную в материал идею. Это стремление к доступности всерьез и подрывает ремейк — лишает его мудрости оригинала: тот задавал вопросов больше, чем имел ответов, намекая на то, что вся сущность человеческой души заключается в ее непознаваемости. В фильме Сандерса, напротив, все просто и понятно — как будто режиссер рассчитывал, что и аудиторию составят не люди, а какие-нибудь роботы.
«Путешествие времени» (Voyage of Time: Life's Journey)
Режиссер — Терренс Малик
История жизни на Земле — от Большого взрыва до планов современных мегаполисов. Зарождение клетки и эволюция морских тварей, причудливые сороконожки и вселенские киты, перелицованные ландшафты и первый человек, те же динозавры, наконец, — все воссоздано в новом фильме классика американского кино Терренса Малика так живописно и сокрушительно, что кажется, будто ты видишь это в первый раз. Работает ли Малик при этом на территории фильмов из репертуара National Geographic и BBC? Конечно нет: «История времени» — не столько научпоп, сколько философский, даже поэтический трактат, озвученный (голосом Кейт Бланшетт) закадровым текстом, насколько возвышенным, настолько же и критическим: «Мать, зачем мы здесь? Свет, тьма, жизнь, беспокойная, ищущая... Мать, возьмешь ли ты снова меня за руку?»
Для научпопа, сколь угодно авторского, как и для традиционного кино, «История времени» еще и слишком откровенно, показательно неспешна. Вплоть до того, что легко может утомлять, даже производить на зрителя снотворный эффект — была ли, впрочем, быстрой сама история эволюции обитателей Земли? Ритм фильма взвинчивается, когда Малик разбивает основное, барочное по визуальности зрелище подчеркнуто непритязательными, почти любительскими кадрами с современной антропологией, будь то митингующие на Ближнем Востоке или отправляющие какой-то ритуал жители некой, кажется, балканской деревни. При всей красоте творения природы, самозарождения жизни, при всем космизме своих изысканий режиссер все же не может отвлечься от самого главного объекта своего интереса — человека. А человек, по версии Малика, не может уже избавиться от чувства богооставленности, от безнадежного стремления к воссоединению с условной «Матерью», кто бы под ней ни подразумевался: природа или время, сама жизнь или та точка ее сборки, в которой из ничего появилось нечто.
«Лекарство от здоровья» (A Cure for Wellness)
Режиссер — Гор Вербински
Молодой манхэттенский карьерист Локхарт (Дэйн ДеХаан), кажется, не знает и не мыслит жизни за пределами Уолл-стрит с ее стальным экстерьером небоскребов-лабиринтов и всеобщим ориентиром на прибыль любой ценой. Тем занятнее, что именно ему начальство поручает поехать с секретной миссией в глушь Альп — там, в загадочном санатории для толстосумов, уже несколько лет прохлаждается президент компании, без подписи которого невозможно заключить важную сделку. Командировка, впрочем, быстро обернется трипом. Сначала сам пансионат окажется готическим по стилю замком на вершине горы волшебной красоты (привет читателям Томаса Манна «Лекарство от здоровья» передаст буквально, вложив роман в руки одного из персонажей), затем будет становиться все подозрительнее поведение его обитателей, причем всех без исключения, от пациентов до санитаров. Ну и наконец сам Локхарт попадет в аварию, обзаведется гипсом на ноге и костылями — чтобы услышать от главврача с аристократической выправкой (Джейсон Айзекс): «И вас вылечим».
Лечат беглецов из мира большого капитала в новом фильме Гора Вербински довольно интересным образом: водные процедуры в заполненных огромными угрями ваннах, стоматология по заветам лучших светил дантистской школы Германии 1930-х, солидный рацион питания, которое почему-то совсем не способствует возвращению сил в тело. Сюжет «Лекарства от здоровья», конечно, сведет эти страсти к финальному разоблачению, жанровой катавасии и паре громогласно высказанных (но в сущности, грошовых) идей о токсичности финансовых потоков и прямом родстве нацизма с современным капитализмом. Но, конечно, основной источник интриги и удивления в этом причудливом, тяжеловесном фильме, неспешно растягивающем свой саспенс на два с половиной часа, не имеет отношения к содержанию. Вербински, постановщик «Пиратов Карибского моря» и «Одинокого рейнджера» как режиссер, в первую очередь, стилист. Вот и здесь он буквально упивается собой, подчеркивая бледным светом из фильмов ужасов пустые коридоры, ловя камерой блики сумасшествия в глазах героев, отрабатывая в каждой сцене операторский, дизайнерский или монтажный трюк, даже когда речь всего лишь о невинной беседе на три строчки диалога. В процессе этого безудержного стилистического гиньоля Вербински даже перестает замечать, что от перегруза, которым он уплотняет простенький, абсурдный по своей структуре сюжет, кажется, угри вот-вот полезут и из ушей его собственной аудитории.
«Эпоха танцев»
Режиссер — Виктор Буда
В 1987-м живший в Западном Берлине искусствовед, журналист, тусовщик Индулис Билзенс, плотный, импозантный мужчина, которому уже тогда было за 40, поехал в Ригу на конгресс европейских латышей — в том числе и для культурного обмена с советским миром. Первоначальный план предполагал показ немецких документальных фильмов — но для этого пришлось бы специально запрашивать ноту одобрения из КГБ, поэтому Билзенс решил взамен попросту взять с собой друга и протеже. Его попутчика звали Westbam, с собой он вез пару вертушек Technics — и за время короткого визита в Ригу занес в медленно движущийся к переменам СССР вирус техно (который в Берлине за пару лет до этого подхватили у Детройта — о чем документальный фильм Виктора Буды напомнит не раз, прежде всего, устами пионера жанра Деррика Мэя). В 1990-х танцевать под невообразимые для уха советского человека ритмы будет уже все прогрессивное население Восточной Европы.
Обещающее всеохватность название, конечно, несколько лукавит — да, «Эпоха танцев» бегло пробегается по этапам зарождения техно и хауса на детройтских дискотеках, бума электронной музыки и рейвов в 1990-х и печальной коммерциализации, постигшей их в 2000-х. Но основное ядро фильма, конечно, составляет короткий период между падением Берлинской стены и распадом СССР — те несколько лет, в которые главным центром техно-революции на советском пространстве были вовсе не Москва или Санкт-Петербург, а Рига. Для того, чтобы получился бойкий, преисполненный ностальгии, но не дидактики, документальный срез времени и его героев, этого почти забытого сейчас сюжета оказывается, впрочем, вполне достаточно. Хотя бы потому, что он оказывается насыщен интересными, невероятно талантливыми персонажами — от того же Билзенса, сейчас ставшего витальным 75-летним пенсионером, с вышедшим в тираж Вестбамом до пионеров рижского диджеинга, которых история потихоньку выдавила на периферию.