Завершившийся в последних числах января XII съезд Коммунистической партии Вьетнама (КПВ) сенсаций не принес. Генсеком вновь избран Нгуен Фу Чонг, а не считающийся либералом и реформатором Нгуен Тан Зунг. Однако это не означает, что консерваторы взяли верх и реформы в стране проводиться не будут. О том, что итоги съезда сулят Вьетнаму, как складываются отношения КПВ и китайской Компартии, а также повлияет ли переизбрание Чонга на отношения Москвы и Ханоя, «Лента.ру» побеседовала с экспертом Российского совета по международным делам (РСМД) Антоном Цветовым.
«Лента.ру»: На днях во Вьетнаме завершился XII съезд правящей в стране Компартии. Из отечественной истории мы знаем, что подобные форумы бывают очень разными — эпохальными, как ХХ съезд КПСС, или рутинными. Стал ли этот съезд КПВ вехой в истории Вьетнама или обошлось без потрясений?
Антон Цветов
Фото: Russian Council / Flickr
Цветов: Компартия, владеющая во Вьетнаме монополией на власть, не любит резких перемен, и обычно съезды проходят рутинно, а их результаты достаточно предсказуемы. Но в этот раз все было немного иначе, и ожидания накануне съезда были очень большие. На протяжении всего 2015 года наблюдатели, особенно на Западе, ждали, что верх возьмет либеральное крыло КПВ. Сразу оговорюсь, что либералами этих людей можно назвать лишь условно. По всем основным вопросам в партии существует консенсус. Однако есть группа партийцев, которые хотели бы, чтобы реформы во Вьетнаме шли быстрее. Так вот, весь год поступательно росли рейтинг и влияние условного либерала — Нгуен Тан Зунга, отработавшего два срока подряд на посту премьер-министра. Ожидалось, что после этого он станет генсеком КПВ и возьмет курс на дальнейшую либерализацию экономики и сближение с США. Но те, кто на это надеялись, в значительной степени выдавали желаемое за действительное. Уже на январском пленуме ЦК стало ясно, что Нгуен Тан Зунг генсеком не станет. Он не попал в список ЦК и, соответственно, лишился всех шансов стать членом Политбюро.
Почему так получилось? Что помешало ему возглавить партию?
К сожалению, вьетнамская политическая система очень закрытая, а не публичная и зрелищная, как на Западе. Поэтому точно сказать, что конкретно произошло, сложно. Но, видимо, был сделан выбор в пользу сохранения консенсуса. Вьетнамский политический стиль — это такое поступательное, равномерное движение. Вероятно, вьетнамская партийная элита не захотела, чтобы в руках одного человека сосредоточилось слишком много власти. Зунг политик не только влиятельный, но и очень харизматичный, что для Вьетнама не характерно. Ходили слухи, что он может попытаться занять два из четырех ключевых постов в стране — стать одновременно и генеральным секретарем КПВ, и президентом. Президент Вьетнама не обладает столь же большими полномочиями, как президенты западных стран, но все-таки это важная должность.
Вьетнамские пионеры приветствуют делегатов съезда. 21 января 2016
Фото: Hoang Dinh Nam / Reuters
До этого в стране не бывало, чтобы один человек занимал сразу два ключевых поста?
Никогда. Сложилась бы уникальная ситуация. К тому же, как я уже сказал, Зунг мог бы форсировать реформы, что повлекло бы за собой нарушение стабильности всей системы. Чтобы этого не допустить, партия решила не выдвигать его на должность генсека.
Некоторые эксперты, перефразируя поговорку советских времен, говорят, что Китай сегодня — это Вьетнам завтра. Имеется в виду, что Вьетнам идет по тому же пути, что и КНР. Но рост китайской экономики замедляется. Не значит ли это, что вьетнамским руководителям надо именно форсировать реформы, чтобы экономика и их страны завтра не затормозила?
Замедление экономического роста Китая сказывается на вьетнамской экономике. И определенные меры в финансовой области в связи с этим уже принимаются. Но в целом страна чувствует себя сегодня очень хорошо. Это одна из самых быстрорастущих в регионе экономик: в прошлом году рост составил 6,7 процента, в этом ожидается примерно такой же.
Что касается реформ, то внутри партии никто не спорит с тем, что они необходимы. В 1986-м была начата политика обновления «дой мой». И с тех пор, вот уже 30 лет, реформы — это лейтмотив политической жизни страны. Условные консерваторы от условных же либералов отличаются не тем, что одни хотят реформ, а другие нет, а представлениями о том, насколько глубокими будут эти реформы и какие сферы жизни затронут. Конечно, самый острый момент — политические реформы, так называемое «дой мой 2». Во Вьетнаме эту тему обсуждать не очень любят. Считается, что все изменения должны стать результатом плавной эволюции. Думаю, победу консерваторам во главе с Нгуен Фу Чонгом, который был переизбран генсеком, обеспечило то, что он сумел перехватить часть повестки реформаторов. Самое главное здесь — сближение с США и, как следствие, — вступление в Транстихоокеанское партнерство (ТТП). Чонг присоединение к ТТП активно поддерживает, хотя изначально это была скорее инициатива либералов. Благосклонное отношение к интеграции позволило Чонгу заручиться поддержкой партийцев, в принципе выступающих за углубление реформ.
Нгуен Фу Чонг, уже будучи переизбран генсеком, на закрытии съезда заявил, что хотя вся полнота власти во Вьетнаме принадлежит Компартии, демократии в стране все равно хватает. Можно ли согласиться с этим тезисом? Какими вообще должны быть эти политические реформы?
«Есть ли в стране демократия?» — вопрос для Вьетнама очень болезненный. Многие правозащитные организации утверждают, что ее там нет. Политическая система государства закрытая, на 93 миллиона человек приходится 4,5 миллиона членов партии, делегатов съезда было 1,5 тысячи, в ЦК — 180 человек, в Политбюро — 19. И, как я уже сказал, четверо занимают главные руководящие посты. То есть система власти — пирамида с острой верхушкой. Всенародно избирается Национальное собрание. Вроде бы этот орган нужен только для того, чтобы утверждать решения партии, но на самом деле не все так просто. Постепенно значение Нацсобрания растет. Но мне кажется, что для легитимности власти КПВ гораздо важнее не какие-то электоральные результаты, а успешность проводимого партией курса.
Компартия сумела обеспечить Вьетнаму экономический подъем, рост уровня жизни и так далее. При этом руководство КПВ умеет налаживать контакт и умиротворять тех, кто мог бы стать оппозицией. Например, деловое сообщество. Сегодня членам партии разрешено иметь бизнес — это показывает, как КПВ адаптируется к меняющимся условиям.
Надо сказать, что и на Западе с «руководящей ролью» КПВ смирились. В прошлом году Нгуен Фу Чонг побывал в США, где его в Белом доме принял Барак Обама. Это было не совсем по протоколу, поскольку формально Чонг — не глава государства, а «всего лишь» лидер партии. То есть ради стратегических задач американцы готовы, как говорится в официальных документах, «принять разницу в политических системах».
Нгуен Фу Чонг (слева) и Нгуен Тан Зунг (справа) на съезде КПВ. 21 января 2016
Фото: Hoang Dinh Nam / AP
Товарищ Нгуен Фу Чонг уже не молод. Ему за 70. Пожилые люди перемены обычно не любят, что приводит к застою и отказу даже от умеренных реформ. Отсюда вопрос — кто окружает Чонга? Каков средний возраст партийной элиты?
У выбранного на съезде Политбюро средний возраст, если не ошибаюсь, 60 лет. Самому молодому — 46 лет, по азиатским меркам это, можно сказать, юный политик. Вообще, члены Политбюро заметно моложе генерального секретаря. В Центральном комитете двум самым молодым членам по 40 лет. Правда, оба они сыновья высокопоставленных партийных деятелей.
Партийная верхушка очень разношерстная. Политики, которые будут управлять страной, занимая четыре ключевых поста, представляют разные группы внутри КПВ. Пока из этой четверки в своей должности утвержден только генсек Чонг, но кандидатуры остальных лидеров известны, а летом их утвердит Национальное собрание. Будущий президент Вьетнама Чан Дай Куанг (сейчас он министр общественной безопасности), как и Чонг — представитель севера, а будущие премьер-министр Нгуен Суан Фук и председатель Национального собрания Нгуен Тхи Ким Нган — юга. Нгуен Тхи Ким Нган — женщина, это важно, поскольку до сих пор дамы столь высокие должности во Вьетнаме не занимали. Оба представителя юга считаются технократами, они строили карьеру в правительственных структурах, а не партийных.
А в плане политических предпочтений, деления на либералов и консерваторов, баланс также соблюдается?
Да, в Политбюро вошли люди считающиеся либералами. Например, министр иностранных дел Фам Бинь Минь, получивший образование в США. Он известен как критик Китая и его действий в отношении спорных территорий. Так что власть распределена равномерно и сбалансировано. Ошибкой было бы сказать, что на съезде разгромную победу одержали консерваторы. На самом деле был сохранен внутрипартийный консенсус. И это хорошо для КПВ.
На улицах Ханоя
Фото: Luong Thai Linh / EPA
Хорошо, потому что позволит избежать потрясений?
Да, резких изменений не будет. И, скорее всего, условный провал Нгуен Танг Зунга связан с тем, что хотя его избрание генсеком и могло бы обеспечить качественные реформы, это означало бы потрясения для Компартии. А КПВ, стараясь сохранить всю полноту власти в своих руках, старается стрессов избегать.
Отношения Китая и Вьетнама довольно сложные. Есть неурегулированный территориальный спор. Весной 2014-го во Вьетнаме были даже погромы китайских торговых и промышленных предприятий. Как на этом фоне складывается взаимодействие компартий двух стран?
Лучше, чем в целом между этими государствами. В 2014-м погромы начались после того, как Китай разместил буровую платформу во вьетнамских территориальных водах. Скандал был очень громкий. Урегулирование шло именно по межпартийной линии, поскольку так взаимопонимания достичь было легче всего. Считается, что у генсека Нгуен Фу Чонга теплые и близкие отношения с членами Компартии Китая (КПК). Территориальный спор из-за островов в Южно-Китаском море — очень заметное пятно на белой простыне отношений Вьетнама и КНР. Но руководство КПК и КПВ умудряется не допустить того, чтобы эта проблема испортила общую картину. Есть еще одна проблема — вьетнамцев серьезно беспокоит торговый дисбаланс с Китаем. Решить ее сложно, поскольку дело тут не чьих-то амбициях или злой воле. Здесь нужны системные меры со стороны вьетнамского руководства, причем не связанные с политической конъюнктурой.
А для отношений Вьетнама и России прошедший съезд и переизбрание товарища Чонга сулит какие-то перемены?
Вряд ли, поскольку генеральная линия останется прежней. Исходные данные у наших отношений очень хорошие. Они имеют статус Всеобъемлющего стратегического партнерства. Аналогичный уровень отношений у Вьетнама только с Китаем. Но, надо сказать, нас догоняют другие страны. Например, традиционно сильные позиции у Москвы в сфере торговли оружием. Вьетнамская армия серьезно зависит от поставок российских вооружений. Но даже тут возникают конкуренты. Связано это с тем, что США частично сняли эмбарго на продажу оружия Вьетнаму, Япония также готова продавать свою технику, Индия пытается войти на вьетнамский оружейный рынок, и с европейскими производителями завязались переговоры. Но это все если и станет проблемой для наших экспортеров вооружений, то в перспективе. А пока у нас все хорошо. Однако, чтобы это было так и в будущем, Россия должна четко сформулировать, что она может предложить Вьетнаму, и проявлять инициативу.