Употребляя самые распространенные слова, мы редко задумываемся об их истории — а зачастую она бывает практически детективной. Откуда в русский пришли, казалось бы, такие общеупотребимые и знакомые «автобус», «время», «небо», «карьера»? Этимолог и заведующий кафедрой журналистики Института журналистики и литературного творчества Виталий Бабенко рассказывает о парадоксальном происхождении повседневных слов.
С разрешения издательства «Ломоносовъ» «Лента.ру» публикует отрывок из книги Виталия Бабенко «Удивительные истории о словах самых разных. Книга о том, что мы говорим, сами того не ведая».
Конечно, Лев Васильевич Успенский прекрасно разоблачил слово «автобус» в своей книге, но я все-таки не буду цитировать этого замечательного писателя и великолепного филолога, а расскажу об «автобусе» по-своему. К тому же история слова «автобус» началась с шутки, и это вполне оправдывает то, что оно идет сразу после слова «юмор», и уж тем более объясняет попадание его в раздел под названием «Смешные слова».
Для того чтобы во всем разобраться, нам придется отправиться в историю — нырнуть в 1823 год и оказаться во французском городе Нанте, лучше всего на улице Жан-Жака Руссо.
(Давайте фамилию Руссó (Rousseau) мы тоже не пропустим. Ничего «русского» в ней нет. Rousseau означает всего-навсего «рыжеволосый человек» и восходит к старофранцузскому «руссé» (rousset), «красный», «рыжий» (если речь идет о цвете волос), а «руссé» пришло прямиком из латыни, где «руссус» (russus) как раз и означает: «красный, рыжий, рыжеволосый».)
Там мы увидели бы примечательный экипаж — большой фургон, запряженный парой лошадей, а в фургоне — пассажиров, передвигающихся к месту назначения. В пассажирах все дело и было: этот экипаж представлял собой первый общественный транспорт, появившийся на улицах Нанта.
Отметим: первый в Нанте, но не первый в истории. Пионером в области общественного транспорта был знаменитый французский математик, физик, литератор и философ Блез Паскаль. Этот великий человек еще в 1662 году изобрел конное средство передвижения, которым могла пользоваться обыкновенная публика, и получил от Людовика XIV привилегию на обустройство в городе Париже пяти «путей» (сейчас сказали бы — линий).
Пассажиры парижского омнибуса, 1847 год
Изображение: Mary Evans Picture Library / Global Look
Ну хорошо, Паскаль, конные экипажи, Нант, но при чем здесь «автобус»? Подождем — каждой шутке свое.
Первую конную линию в Нанте организовал предприимчивый молодой человек по имени Этьен Бюро, внук богатого судовладельца. Как-то проезжал он с дедом (разумеется, в карете) по улице, где находилась контора судоходной компании, — по той самой улице Жан-Жака Руссо, — и вдруг пришло ему в голову, что можно было бы приспособить большой конный экипаж для перевозки служащих из главного здания компании, располагавшегося в центре города, в район Салорж — тот находился на берегу Луары, и там размещались складские помещения, а также очень важное для компании учреждение — таможня. Этьен поделился мыслью с дедом, тот идею одобрил и даже профинансировал проект — так в Нанте и появился конный общественный транспорт.
Станцию решено было соорудить неподалеку от конторы — на площади Винный порт (сейчас она называется площадью Коммерции). Вот тут-то и начинается самое интересное. Помните, я обещал шутку? Сейчас, сейчас...
На этой же площади находилось заведение еще одного предприимчивого человека — шляпника по фамилии Омнéс (Omnès). Шляпник, наверное, был мастером своего дела, но одновременно и мастером каламбура (шутливой игры слов). Омнéс выбросил из написания своей бретонской фамилии диакритический значок, именуемый «гравис» (французы называют его «аксан грав», accent grave), — получилось не Omnès, а Omnes, — после чего добавил слово Omnibus.
Вышло: Omnes Omnibus — латинское выражение, буквально обозначающее «Всё — всем» (или — вспомним про игру слов — «Омнéс— всем»). Прекрасный рекламный девиз! В ту пору многие знали латинский язык (его просто полагалось знать грамотным людям!), поэтому смысл выражения был предельно ясен: в лавке господина Омнéса найдется ВСЁ ДЛЯ ВСЕХ. Эти слова были обозначены над входом в заведение (а может, вывешены в окнах-витринах), и любой, кто шествовал мимо, не мог их не заметить, а заметив — обязательно заходил. Полагаю, торговля у господина Омнéса шла на всех парах.
Этьен Бюро тоже обратил внимание на девиз Омнéса. Фраза ему так понравилась, что он решил использовать ее для своего предприятия. Эксплуатировать фамилию шляпника Этьен, конечно, не мог, а вот на слово omnibus никто не накладывал запрета, поэтому новое общественное средство передвижения месье Бюро назвал именно так. Я не случайно выделяю слово «общественный». Если поначалу экипажи Этьена Бюро обслуживали только работников его компании, то очень скоро они стали возить — за небольшую плату — и обыкновенную публику. Чем не общественный транспорт? А тут еще лозунг «Omnibus!» на здании станции: «Всем!» То есть хочешь ехать — садись и езжай, никому не возбраняется.
Изображение: Mary Evans Picture Library / Global Look
Еще раз подчеркну: omnibus — это дательный падеж латинского слова omnis — «весь; каждый, всякий» (omnes — множественное число того же слова, что мужского, что женского рода — все едино). Корень — omni-, а -bus — суффикс, сам по себе ничего не значащий.
Спустя несколько лет, в 1826 году, еще один житель Нанта — уже третий предприимчивый герой нашей истории — Станислас Бодри (1777-1830), бывший военный медик, полковник наполеоновских войск, ставший мукоделом, позаимствовал у Этьена Бюро его идею и основал собственную контору омнибусов. Словечко, кстати, уже прижилось: оно всем понравилось своей демократичностью и стало означать только одно: «конный экипаж для общественной перевозки пассажиров».
Бодри получил соответствующий патент, зарегистрировал свою фирму 10 августа 1826 года, а уже 30 сентября началось регулярное движение: пассажиров у него возили целых два омнибуса, и каждый вмещал 16 человек. Дальше — больше. Станислас Бодри стал открывать новые линии, добрался до Парижа, учредил там «Генеральное предприятие омнибусов», и вот уже родилась сеть из десяти линий — всего за каких-то два года. Новый транспорт обрел необыкновенную популярность. Есть оценка, что только с 11 апреля по 15 сентября 1828 года — за пять с небольшим месяцев — омнибусы компании Бодри перевезли 2 миллиона 530 тысяч 624 пассажира. Вдумаемся: два с половиной миллиона!
Увы, для Станисласа Бодри омнибусная история кончилась трагически. В 1830 году во Франции разразился экономический кризис, дела «Генерального предприятия омнибусов» пошли совсем плохо, Бодри разорился и покончил жизнь самоубийством.
В нынешнем Нанте есть улица Станисласа Бодри, а вот улицы Этьена Бюро нет, как нет и улицы Омнéса. Ужасная историческая несправедливость. Ведь именно благодаря этим предпринимателям родился омнибус — и как вид транспорта, и как слово, и даже как средство общения: сидеть в омнибусах было тесновато, люди волей-неволей вступали в разговоры, знакомились. Возникало то, что психологи впоследствии назовут социальным взаимодействием.
В отличие от Станисласа Бодри, омнибусы благополучно пережили кризис и стали завоевывать все новые города — не только Франции, но и всей Европы, и обеих Америк. Можно сказать, что XIX век — это век омнибусов. Были они, разумеется, и в России, пользовались большой популярностью и спокойно дожили до XX века. Еще у Владимира Маяковского, в его стихотворении «Тамара и Демон» (1924), мы встречаем:
От этого Терека
в поэтах
истерика.
Я Терек не видел.
Большая потерийка.
Из омнибуса
вразвалку
сошел,
поплевывал
в Терек с берега,
совал ему
в пену
палку.
Впрочем, это я перескочил в XX век, а нам надо еще с XIX разобраться.
В XIX-м же — ближе к концу столетия — произошла очередная транспортная революция. Был изобретен бензиновый двигатель, запатентован дизель. Бензиновый мотор скоренько поставили на колеса (изобретателем первой «самобеглой коляски» с двигателем внутреннего сгорания был Карл Бенц) — родился автомобиль. Возможно, происхождение слова «автомобиль» всем известно, тем не менее поясню. «Авто-» — это греческая приставка, обозначающая «само-», «-мобиль» — от латинского mobilis, «подвижной, движущийся», в сумме получается «самодвижущийся экипаж».
Интересно, что это за слово такое — Бенц — и откуда оно взялось? Извольте. В Европе очень много фамилий, начинающихся одинаково — со слога «бен-», но обладающих различными суффиксами. В Англии: Бенн, Беннет, Бенет; во Франции: Бенé; в Испании: Бенито, Бенейто; в Португалии: Бенет; в Чехии: Бендиг; в Италии: Бенца; в Германии: Бенц... и так далее.
Лондонский автобус компании London Power Omnibus, 1900 год
Изображение: Mary Evans Picture Library / Global Look
Все они восходят к имени Бенедикт, а точнее — к имени Бенедикта Нурсийского, родоначальника западного монашеского движения, святого католической и православной церквей. Случаи наименования детей в честь святого Бенедикта (кстати, святых Бенедиктов было несколько) были очень часты. Ну а где имена, там и фамилии — разного вида, в зависимости от языка. Само же имя Бенедикт (русская форма Венедикт) — латинского происхождения и означает буквально: «благословенный».
Дошло дело и до общественного транспорта. В 1895 году немецкая фирма «Нетфенер Омнибусгезельшафт» (отметим: название переводится как «Нетфенская омнибусная компания», Нетфен же — это город в Германии) модифицировала грузовичок Карла Бенца и приспособила его для перевозки пассажиров. Первые рейсовые машины начали курсировать в Северном Рейне — Вестфалии по маршруту Зиген — Нетфен — Дойц. Дальность поездки была неслыханной — больше 15 километров, а каждый экипаж вмещал 6-8 пассажиров.
Как же назвать новое общественное транспортное средство? Омнибусомобиль? Длинновато получается, да и коряво к тому же. Автоомнибус? Тоже ерунда какая‐то. И тут произошла еще одна — крохотная — революция, уже словесная. Кто‐то — безвестный герой, история не сохранила его имени — поступил решительно: отломал от слова «омнибус» его главную часть — «омни-», — а вместо нее присобачил (иначе не скажешь!) «авто-». Получился «автобус» — слово, в котором нет ни одной значимой составляющей: греческая приставка «авто-» да латинский суффикс «-бус».