«Товары пропали, торговля замерла» Филолог Виктор Сонькин об античности через призму современных проблем

В Древнем Риме случались экономические кризисы. Правители запрещали книги и продукты, а граждане насмехались над политиками и жаловались на мигрантов. Филолог Виктор Сонькин, лауреат премии «Просветитель» за книгу «Здесь был Рим», рассказал «Ленте.ру» о проблемах античного общества, перекликающихся с событиями современности.

«Лента.ру»: Сегодня первоочередными проблемами мира являются экономические кризисы, всевозможные формы социальной депривации и аномии, бедность, миграция, экология, терроризм, многочисленные недостатки демократических режимов, авторитарные режимы. Каким был список главных тревог античности?

Сонькин: Тут нужно сразу разобраться в терминах. Античность, даже если понимать ее в более или менее классических рамках (скажем, от Гомера до падения Западной Римской империи), все равно включает в себя больше тысячелетия истории, и она не может быть однородной. Самый значительный водораздел здесь проходит по завоеваниям Александра Македонского. До него мы имеем дело с полисным устройством, с небольшими сообществами, ограниченными территориально и ресурсно, а после — с империями, охватывающими огромные неосвоенные территории.

Это два совсем разных мира, и мировосприятие (а значит, и тревоги) у них разное. Мир полисного человека, будь он земледелец или горожанин, цикличен, а мир подданного империи линеен. Когда на античную картину мира, в которой древняя неизменность и цикличность уже считались признаком седой и ностальгической древности, наложились ближневосточные апокалиптические культы с сотворением мира и концом света, возникла та европейская парадигма, в которой мы живем до сих пор.

У полисного человека тревоги не были похожи на наши, а у жителя эллинистического Египта или Римской империи — наоборот, очень похожи. Буквально все, что вы перечислили, в античности уже успело расцвести пышным цветом. Возможно, экологические проблемы еще не были осмыслены в достаточной степени, но это не значит, что их не было. Например, в провинции Киренаике (примерно в нынешней Ливии) рос цветок сильфиум, из которого делали незаменимую для римской кулинарии приправу. К правлению Нерона сильфиума больше не осталось, и мы сейчас даже не понимаем толком, что он собой представлял. Есть мнение, что низкое биоразнообразие нынешней Северной Африки связано с деятельностью римлян, вывозивших оттуда животных для цирковых игр.

Случались в античности экономические кризисы? Если случались, что к ним приводило и каким образом их преодолевали?

Экономический кризис возможен только в большой глобализованной экономике. Неурожай, стихийные бедствия, война с соседями, блокада — все это может случиться и в маленьком полисном государстве, но это нельзя считать экономическим кризисом. Поэтому первые сведения о кризисах в нашем понимании относятся к поздней античности, когда экономика стала глобальной (в рамках известного тогда европейцам мира). Самый известный из них — так называемый «кризис III века» (нашей эры) в Римской империи. Он был не чисто экономическим, а системным: политическим, военным, социальным. Из него Римская империя вышла перерожденной, но, хотя эти изменения подарили ей еще пару веков жизни, зерна ее будущего распада были заложены тогда же.

Преодолеть кризис III века императору Диоклетиану и его преемникам, включая императора Константина, удалось ценой неимоверных усилий и больших потерь. Административное управление империи было полностью перекроено. Впервые произошло официальное разделение государства на западную и восточную половины, которое впоследствии сыграло важную роль в том, куда и как пойдет европейская история. Укрепилась и окостенела вертикаль власти. Обратные связи между правителем и населением и без того слабые нарушились окончательно. Наконец, традиционная античная веротерпимость была заменена единобожием, очень быстро преодолевшим дистанцию от гонимого до желательного (потом оно еще быстрее стало принудительным).

Среди попыток справиться с экономическим кризисом стоит отметить эдикт Диоклетиана. Он решил обуздать вышедшую из-под контроля инфляцию путем установления потолка цен на огромный ассортимент товаров. Дошедший до нас список, правда, достаточно странный. Например, там почему-то очень подробно написано про мясо, но достаточно лаконично про рыбу.

О результатах применения этого указа (для нарушителей полагалась смертная казнь) мы знаем мало — согласно рассказу одного христианского писателя, после выхода эдикта все товары пропали, торговля замерла, расцвел черный рынок. Поскольку христиане терпеть не могли Диоклетиана за гонения, в достоверности этого отчета есть сомнения. Точно известно, что спустя несколько лет указ уже никто не соблюдал.

Были случаи применения экономических санкций по отношению к другим государствам?

Конечно. Приведу только один характерный пример: во время Третьей Македонской войны, в ходе которой Рим разбил Македонию и укрепил свое господство в восточном Средиземноморье, граждане богатого острова Родоса, союзники Рима, имели неосторожность предложить воюющим сторонам посредничество в мирных переговорах. Римлянам переговариваться не хотелось, и этот пацифизм они восприняли как предательство. Идти войной на собственных союзников было бы странно, вместо этого они объявили другой греческий остров, Делос, свободной экономической зоной. Весь коммерческий трафик немедленно переориентировался на Делос, и экономическому процветанию Родоса пришел конец.

К каким еще запретительным мерам прибегали античные правители? По отношению к каким группам населения?

Это очень широкий вопрос. Для античного человека запреты имели огромное значение. Скажем, римская религия состояла из запретов в очень большой степени, в центре ее находилась не вера и не мировоззрение, а ритуал. Дни делились на благоприятные и неблагоприятные для определенных действий, а перед каждым важным решением государственные мужи консультировались с гадателями (понятно, что тут возникал простор для манипуляций). Один из высших жрецов, жрец Юпитера (Flamen Dialis), не мог ночевать вне своей кровати дольше трех ночей подряд, не мог прикасаться к собаке или лошади, трогать бобы и сырое мясо, смотреть на вооруженную армию, раздеваться догола и так далее.

Множеством запретов, включая обет безбрачия, регулировалась жизнь весталок, хранивших священный для Рима огонь и другие символы. То есть некоторые религиозные группы находились под влиянием весьма серьезных запретительных мер. Эта практика во многом сохранилась до наших дней у католических священников, православных монахов, иудейских коэнов, у всех, кто постится.

Еще в Риме были определенные должности, традиционно считавшиеся правом и привилегией исключительно патрицианских или исключительно плебейских семей. При этом после нескольких эпизодов «борьбы сословий» в V-III веках до нашей эры деление на патрициев и плебеев уже не имело никакого реального социального веса.

Книги запрещали?

До изобретения книгопечатания книга была предметом роскоши, объектом почти исключительно элитарного потребления. Поэзия же в большой степени бытовала в устном, а не письменном обиходе, который контролировать намного сложнее. Платон предлагал изгнать поэмы Гомера из своего идеального государства или, по крайней мере, подвергнуть их цензуре, Калигула, ссылаясь на Платона, тоже не жаловал Гомера, а также Вергилия и Тита Ливия, но все-таки, если верить Светонию, в жизнь свои угрозы не претворил.

Когда император Август изгнал из Рима поэта Овидия, он предъявил ему два обвинения — «стихи и ошибку». В чем состояла ошибка, так никто и не знает, а под стихами подразумевалась поэма «Наука любви», совсем не порнографическая, как может показаться по названию, а чисто пикаперская — про то, как знакомиться с девушками. Живя в изгнании у берегов Черного моря, Овидий жаловался, что его новым произведениям теперь нет доступа в публичные библиотеки. Тем не менее каждый год с каждой навигацией он исправно отправлял в Рим по книге стихов, копии которых расходились в кругу его друзей и почитателей.

А еду?

Запрещали, особенно в рамках так называемых «законов против роскоши». Например, известно, что в 115 году до нашей эры был введен закон, запрещающий употребление в пищу сонь, определенных моллюсков и импортной птицы, но законы против роскоши почти никогда не удавалось успешно претворять в жизнь, хотя многие пытались. Светоний пишет про Юлия Цезаря (перевод М.Л. Гаспарова): «Особенно строго соблюдал он законы против роскоши: вокруг рынка расставил он сторожей, чтобы они отбирали и приносили к нему запрещенные яства, а если что ускользало от сторожей, он иногда посылал ликторов с солдатами, чтобы забирать уже поданные блюда прямо со столов».

В античности как-то обходили государственные запреты?

Конечно. Тут даже примеры искать не имеет смысла, так их много. Правители ведь часто исходят из своей выгоды или каких-нибудь еще личных соображений, и это может кончиться трагически, но чаще всего кончается просто никак: запрет не соблюдается, и всем наплевать. Политолог Екатерина Шульман справедливо заметила: «Закон — плод общественного согласия. Если общественного согласия нет, соблюдаться закон не будет».

Были античные политики, которые еще при жизни становились для современников примером крайнего идиотизма и объектом насмешек?

Над правителями и политиками смеялись во все времена. Скажем, для кандидата на выборную должность совершить неверный шаг и выставить себя на посмешище всегда рискованно. Все мы знаем примеры, когда политик не заметил, что микрофон все еще включен, и сказал что-то непротокольное, поставив себя в дурацкое положение. Такие проколы случались и в античности. Один римский политик, общаясь во время предвыборной кампании с народом, пожал мозолистую руку землепашцу и пошутил: «ничего себе ладони, ты на них ходишь что ли?» Избирателям шутка не понравилась, и кандидат выборы проиграл.

Император Коммод любил выступать на арене амфитеатра. Однажды он лично обезглавил страуса и с отрубленной страусиной головой подошел к трибунам, где сидели сенаторы, жестами показывая, что, мол, вы на очереди. Несмотря на вполне реальный характер угрозы, сенаторам этот жест показался комичным, а не страшным, и они лихорадочно жевали лавровые листья из своих венков, чтобы не смеяться в голос — во всяком случае, так этот эпизод описал историк Дион Кассий, сам из сенатского сословия.

Известны случаи, когда смеялись несправедливо. Например, император Клавдий слыл любителем древности и интеллектуалом, за что еще до своего восшествия на престол заработал репутацию идиота. А он был, судя по всему, серьезным ученым, одним из последних римлян, знавших этрусский язык, да и императором не из худших. В частности, именно при нем была завоевана Британия.

Древние жаловались на мигрантов или перед ними вовсе не стояло такой проблемы?

Когда в бурный «год четырех императоров» (69-й год нашей эры) над императором Гальбой нависла смертельная угроза, он понадеялся на своих германских телохранителей. Действительно, германцы остались ему верны, но, плохо зная Рим, заблудились и прибежали на Форум, когда Гальбу уже успели убить.

Кем были эти люди? Мы и сейчас-то плохо различаем, где мигранты, где беженцы, где гастарбайтеры, а где коренные и некоренные этнические меньшинства (вообще, идея чего-либо «коренного» в мире, который полностью сложился в результате миграций, — порядочный нонсенс). Тем труднее применить эти термины к античности.

В XVI веке в окрестностях города Лиона нашли бронзовую таблицу, на которой было записано нечто вроде стенограммы заседания римского сената в 48 году нашей эры. В ходе него уже упомянутый император Клавдий предлагал дать богатым жителям Дальней Галлии право войти в сенатское сословие, ссылаясь на исторические прецеденты. По его словам, Спарта и Афины пришли в ничтожество в результате самоизоляции, а Ромул-основатель, наоборот, принимал побежденные народы в дружную римскую семью. Когда-то и италийцам нельзя было занимать верховные должности, а до них — латинянам, а до них — плебеям, и вообще, «отцы-сенаторы, все, что мы сейчас почитаем как седую старину, когда-то было шокирующим новшеством».

Сенаторы к аргументации ученого императора отнеслись скептически — таблица зафиксировала их возражения, от «ближе к делу!» до «деды воевали» и «им дай палец, они откусят руку». Так что на мигрантов, конечно, жаловались, и жалобы эти мало отличались от нынешних. Но исторический процесс невозможно было остановить — предложение Клавдия сенаторы утвердили, несмотря на все свои ворчливые возражения. К концу империи римская армия практически полностью состояла из варваров, а в сенат приходили люди в штанах (брюки, типичное варварское изобретение, для средиземноморских культур были предметом постоянных насмешек).

Конечно, мы можем задаться вопросом о том, не сгубила ли Римскую империю толерантность и приверженность идее «плавильного котла». Тут важно понимать, что без этой идеи Рим никогда бы не стал империей, а так и остался бы племенным городком на берегу небольшой реки, который очень скоро поглотил бы кто-то менее разборчивый.

Какого рода были в античности случаи массовой гражданской консолидации? Участвовали простые люди в государственных переворотах?

Что такое «простые люди»? Социальная мобильность даже в жестких классовых обществах чаще оказывается выше, чем это может показаться на поверхностный взгляд. Это очень хорошо видно на примере Англии, где во все эпохи среди кардиналов, премьер-министров и председателей королевских обществ попадались многочисленные простолюдины. Для Древнего Рима социальная мобильность тоже была весьма характерна, и случаев, когда вольноотпущенники стояли у кормила государственного корабля, было немало. В какой-то момент все важнейшие кадровые вопросы императорского Рима решала преторианская гвардия — то есть силовики, тоже люди не самые сложные. В другое время, незадолго до окончательной гибели республиканских порядков, политическая борьба выплеснулась на улицы, и разные бандитские шайки поддерживали каждый лидера-демагога со своей политической программой. Кроме того, объединение Италии под властью Рима тоже происходило совсем не мирно.

Наверное, один из самых показательных эпизодов гражданского неповиновения в Риме — это длительная «борьба сословий» V-III веков до нашей эры. Тогда разделение римлян на патрициев и плебеев примерно соответствовало понятиям «знать» и «простой народ». Простой народ настоятельно требовал равных и зафиксированных в законе гражданских прав. Одним из важнейших требований была именно фиксация юридических норм, поскольку по традиции (а римляне очень не любили нарушать традиции) законы существовали в виде предания и интерпретировались произвольно (конечно, патрициями).

Несколько раз, когда ситуация обострялась, плебеи угрожали в полном составе уйти из Рима на близлежащий холм Авентин и основать там собственное государство. Это была серьезная угроза, потому что, разумеется, без простых людей государство не может существовать. В результате этой длительной борьбы плебеи добились всего, чего хотели, и даже получили некоторое преимущество над патрициями.

Принятый в 366 году до нашей эры закон Лициния и Секстия устанавливал, что из двух выбираемых на очередной год консулов, высших чиновников государства, один должен быть плебеем. Поскольку закон не оговаривал иного, получалось, что выбрать двух консулов-плебеев можно, а двух патрициев нельзя. В реальности позже бывало и то, и другое, но после окончания «борьбы сословий» в Риме сложилась патрицианско-плебейская аристократия, и разделение на эти два сословия утратило всякий смысл, кроме антикварного. Император Август был из плебейской семьи, как и император Веспасиан и многие другие. Это пример очень успешной кампании по борьбе за гражданские права.

Случались и восстания рабов, такие как знаменитое восстание Спартака. Но, конечно, это не были социально мотивированные и идеологически обоснованные движения угнетенных против угнетателей, какими их пыталась представить советская пропаганда.