«Это была ночь с 22 на 23 февраля. Мы закончили совещание около семи часов утра, я сказал всем моим коллегам: "Ситуация развернулась таким образом на Украине, что мы вынуждены начать работу по возврату Крыма в состав России". Что было потом? Как развивались события на полуострове? Как спасали жизнь бывшего президента Украины Виктора Януковича? Кто такие «вежливые люди» и как разоружали украинские воинские части? Президент России Владимир Путин, лично руководивший операцией, спустя год ответил на все эти вопросы. «Лента.ру» посмотрела фильм телеканала Россия-1 «Крым. Возвращение на Родину» и отметила самые важные реплики президента.
Кто и как организовывал Майдан?
Фокус ситуации заключался в том, что формально оппозицию прежде всего поддерживали европейцы. Но мы прекрасно знали — не просто отдавали себе отчет, а знали, — что реальными кукловодами были наши американские партнеры и друзья. Это они помогали готовить националистов, они помогали готовить боевые отряды и на западе Украины, и в Польше, и в Литве отчасти.
Как поступили наши партнеры? Способствовали государственному перевороту. То есть действовали с позиции силы. Прежде чем совершать то, что было совершено в Киеве 22 февраля, надо задуматься о последствиях для страны. Легко все перевернуть с ног на голову. Но надо все-таки считаться с законными интересами своих партнеров.
Как спасали Януковича?
Я пригласил в Кремль руководителей наших специальных служб, министерства обороны и поставил перед ними задачу спасти жизнь президента Украины.
Он мне позвонил 21 февраля вечером. Сказал, что собирается поехать в Харьков для участия в региональной конференции. Уехал. И вывел все силы правопорядка. Оппозиция в этот же день захватила президентскую администрацию и правительство. После этого, уже 22-го, Виктор Федорович еще раз позвонил и сказал, что находится в Харькове. Мы каждый раз фиксировали место его нахождения. Когда мне показали карту, стало ясно, что он скоро наткнется на засаду. Более того, по имеющимся у нас данным, там были поставлены крупнокалиберные пулеметы, чтобы долго не разговаривать. Мы приготовились вынимать его прямо из Донецка, по суше, по морю. И с воздуха. Выслали вертолетную группу с отрядом спецназа на борту.
Этим не закончилась история, потому что Виктор Федорович не захотел переезжать в Россию и сразу попросил отправить его в Крым. Пока все события, связанные с переворотом, разворачивались, он находился на территории Украины. Правда, через несколько дней, когда стало ясно, что договариваться уже не с кем в Киеве, он попросил, и мы вывезли его на территорию России.
Мне кажется, что это благое дело, благородное. Я не хочу давать оценку его деятельности, его работы. Он сказал: «Я не мог подписать приказ о применении оружия. У меня рука не поднялась». Но можно ли его осуждать за это, я не знаю. Не считаю себя вправе это делать. Хорошо это или плохо, последствия тяжелые от бездействия. Это очевидно.
Как пришли к решению о присоединении Крыма?
Мы никогда не думали об отторжении Крыма от Украины. Никогда! А вот когда начались события, связанные с переворотом, эти люди оказались в опасности. Над ними будут издеваться националисты, тогда я об этом сразу подумал.
193 украинские военные части в Крыму разоружили без кровопролития
Фото: Шамиль Жуматов / Reuters
И первое, что я сделал, это поручил администрации президента провести закрытый опрос общественного мнения по поводу настроений в Крыму, отношения к возможному присоединению к России. Выяснилось, что желающих присоединиться к России — 75 процентов населения.
Повторяю: конечная цель была не в захвате Крыма и не в какой-то аннексии. Конечная цель была в том, чтобы дать возможность людям выразить свое мнение по поводу того, как они хотят жить дальше. Все мои инструкции были как раз связаны с тем, чтобы действовать аккуратно и опираясь на тех людей, которых мы можем уже сегодня назвать патриотами России. Опираясь на них, на их актив, помогая им, будучи у них за спиной гораздо более крупными силами и средствами. В Крыму находилось более 20 тысяч украинских военнослужащих. Хорошо вооруженных.
Я ведь не покривил душой, говоря, что не потребовалось воспользоваться разрешением Совета Федерации о введении наших войск на Украину. Потому что, по соответствующему международному договору, на нашей военной базе в Крыму мы имели право иметь 20 тысяч человек. Мы не превысили количество личного состава нашей базы в Крыму, мы даже ничего и не нарушили. И дополнительных контингентов туда не вводили.
Кто руководил операцией по возвращению Крыма?
Наше преимущество, знаете, в чем заключалось? В том, что я занимался этим лично. Не потому что я все так правильно делал. А потому что, когда это делают первые лица государства, то исполнителям легче работать. Они это чувствуют, понимают и знают, что они исполняют приказ, а не занимаются самоуправством.
В Крым был перевезен оборонительный комплекс «Бастион» — эффективное современное высокоточное оружие. Пока такого оружия ни у кого нет. Мы сделали из Крыма крепость. И с моря, и с суши. Там 43 пусковых установки С-300, около двадцати установок «Буков» и другого тяжелого оружия, в том числе бронетехники. Такой серьезный очень кулак.
Повторяю еще, говорю совершенно искренне, мы никогда не вынашивали планов каких-то действий. Все это происходило практически с листа. Мы действовали, исходя из той ситуации, которая складывалась на данный момент.
Под видом усиления охраны российских военных объектов в Крыму были переброшены спецподразделение ГРУ и силы морской пехоты
Фото: Василий Федосенко / Reuters
Кем были «вежливые люди»?
Чтобы блокировать и разоружить 20 тысяч хорошо вооруженных человек, нужен определенный набор личного состава. И не просто по количеству, но и по качеству. Нужны были специалисты, которые умеют это делать. Поэтому я дал поручение и указание министерству обороны, чего скрывать, под видом усиления охраны наших военных объектов в Крыму перебросить спецподразделение Главного разведывательного управления и силы морской пехоты, десантников.
Это была непростая задача. Потому что нам ни в коем случае нельзя было допустить кровопролития. И нужно было обеспечить людям возможность выразить свою волю.
Россия привела в состояние боевой готовности даже ядерные силы?
Мы готовы были это сделать. Я же разговаривал с коллегами. И говорил им прямо, как сейчас говорю, открыто совершенно, что это наша историческая территория, там проживают русские люди. Они оказались в опасности. И мы не можем их бросить. Не мы совершили госпереворот. Это сделали националисты и люди с крайними убеждениями.
Мы поддержали своих. Это честная и открытая позиция. Но мы не собирались лезть на рожон. Они просто вынудили нас на такие действия, и мы были готовы к самому неблагоприятному развитию событий. Но я исходил из того, что до этого не дойдет. И излишне нагнетать ситуацию было ни к чему.
Как разоружали украинские части?
Нам надо по-честному сказать, мы делали все, чтобы специальной связи там у них не было. Для этого и существует спецназ ГРУ. Он знает, что надо делать и как надо делать. Поэтому они пользовались открытыми видами связи, но, что греха таить, мы контролировали все эти переговоры и чувствовали внутреннее состояние и воинских подразделений на месте, и их отцов-командиров в столице. Все пытались уйти от личной ответственности.
Один из командующих наотрез отказался переходить на сторону крымских властей, условно скажем. Я попросил, чтобы с ним поработали ветераны. Предлагалось более силовым методом действовать. Я просто напрямую сказал нашим военным: «Пошлите ветеранов!». Вот деды эти пришли и до семи утра с ним вели воспитательную беседу. Во всяком случае, к семи утра он взял ручку и бумагу и написал рапорт на увольнение.
Должен сказать, что ребята вели себя очень достойно — украинские военнослужащие. Они пытались сохранять верность присяге. Но непонятно, кому они присягали. Государства-то нет. Президента свалили. А он, между прочим, на тот момент времени являлся легитимным верховным главнокомандующим вооруженными силами. А кто отдает приказы? Какие-то захватчики власти? Абсолютно нелегитимные люди?
Рабочие снимают вывеску Верховной Рады Автономной республики Крым на украинском языке, 18 марта 2014 года
Фото: Алексей Ничукин / Reuters
Какова была роль местных ополченцев?
Огромная роль. Я бы считал, что одна из главных. Потому что, еще раз повторяю, изначально, когда мы расходились в семь часов утра, я и своим коллегам сказал, что мы будем все это делать, только если увидим, что люди этого хотят. И, конечно, нам нужно опираться на местные дружины. Вы знаете, на какой-то момент нам приходилось их даже сдерживать. Но на самом деле ведь они почти всегда были впереди.
Как появился Сергей Аксенов, нынешний глава республики Крым?
Я не знаю. Это человек, которого я никогда раньше не знал. Никогда его не видел, не был с ним знаком. Не скрою, мне назвали его фамилию. Сказали, что депутаты и крымский парламент, Рада крымская хочет такого-то человека. Ополченцы очень настаивали на том, чтобы был их настоящий лидер — Аксенов. Один из них, собственно, председатель парламента Крыма. Вот я, когда спросил: а как вы к Аксенову относитесь? Он мне говорит: «Он — Че Гевара, нам такой сейчас нужен».
Как решали национальный вопрос в Крыму? Как договаривались с крымскими татарами?
Часть крымских татар была подвержена влиянию своих лидеров. Некоторые из них являются профессиональными, хочу это подчеркнуть, борцами за права крымских татар, за права человека. Для некоторых из них такая ситуация не очень комфортна. Потому что они становятся не очень нужными.
Крымские татары — это не однородная масса. Там есть разные люди. Местное ополчение действовало весьма энергично. Они нашли опору и в части крымско-татарского населения, привлекали их к совместной работе. В числе ополченцев были и крымские татары.
Но ведь мы-то не собираемся никого обижать. Ни крымских татар, ни немцев, которые там живут, ни греков, ни армян, ни русских, ни украинцев. Мы хотим, чтобы это была единая семья. Имея в виду проблемы, исторические проблемы, с которыми живет крымско-татарский народ, мы считаем, что наша обязанность — решать эти проблемы вместе со всеми людьми, которые там живут. Мы вообще не делим по этническому принципу. Это все граждане Российской Федерации сегодня.
Как реагировали западные лидеры?
Звонков было много. Наши американские коллеги прямо говорили о том, что мы блокируем украинские воинские подразделения. Я сказал, что воинских подразделений уже нет, есть группы людей, военнослужащих, но они без оружия, им ничего не угрожает. И мы сделаем все, чтобы никаких эксцессов, связанных с применением оружия, не произошло. Но это уже не вооруженные силы, это все-таки нечто другое.
Сначала они исходили из того, что, может быть, мы не решимся. Потом, когда поняли, что мы не остановимся, уже начали предлагать различные варианты. То есть всячески старались не допустить воссоединения Крыма с Россией любыми средствами и в любом формате, по любой схеме. Было желание, видимо, в очередной раз Россию отодвинуть подальше от ее интересов. Но это сложно сделать. А если по-честному, это невозможно.
Как Путин в целом оценивает операцию?
В целом все прошло гладко. После того, как поручение было дано, я где-то часов двадцать, наверное, не связывался с министерством обороны, потому что занимался другими вопросами — юридическими, политическими, международными. И могло создаться впечатление, что, может быть, я передумал брать на себя такую ответственность. Это тяжелая история. Но ни одного сбоя не было допущено.
18 марта 2014 года Путин подписал Договор о принятии полуострова в состав России
Фото: Максим Шеметов / Reuters
Если бы вернуться на год назад, Путин поступил бы так же?
Ну, конечно. А вы как думаете? А как можно было иначе поступить? Я бы никогда не стал этого делать, если бы не считал, что мы обязаны поступить именно таким образом. И когда нам говорят про санкции… Санкции — это плохо. Санкции нужно вводить против тех, кто госперевороты осуществляет и им помогает, переворотчикам. А мы-то действовали в интересах русских людей и страны. Менять это на деньги, менять людей на какие-то блага, менять людей на возможность каких-то контрактов или банковских переводов — это абсолютно недопустимо. Если мы позволим себе действовать в такой логике, мы потеряем все. Мы потеряем всю страну. Это не значит, что мы не должны уважать, скажем, международное право и интересы наших партнеров. Но это значит, что и все наши партнеры должны уважать Россию и ее интересы.
Если говорить об исторической несправедливости, мы все время называем и называли Севастополь городом русской военно-морской славы. Ну и где был Севастополь? И где была русская военно-морская слава? Все перевернулось.
Крым ассоциируется в сознании российского гражданина и русского человека с героическими страницами нашей истории. Это и собственно период приобретения этих территорий Россией. Это и героическая оборона. И взятие Крыма и Севастополя во время Второй мировой войны. Крым связан с русской историей, с русской литературой, с искусством, с царской семьей. В общем, вся ткань российской истории так или иначе переплетена с Крымом.